Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове

Особенно важно было завязать контакт с Цаликовым, который пользовался большим влиянием и в кругах татарской интеллигенции. Не говоря уже о том, что сейчас Цаликов ни больше ни меньше как председатель исполкома Всероссийского мусульманского совета. Организация эта до Октября была весьма авторитетна, да и сейчас еще, пожалуй, сохраняет немалое влияние, в особенности среди зажиточной части мусульманского населения внутренних губерний России. Если бы удалось привлечь Цаликова к работе комиссариата, влияние Всероссийского мусульманского совета практически было бы сведено на нет.

Решили, что к Цаликову пойдет Галимзян. А Мулланур направился к Алиму Хакимову.

Такая расстановка сил была принята ими по очень простой причине. С Цаликовым Мулланур не был даже знаком, а с Хакимовым встречался, и не раз. В свое время тот даже весьма одобрительно отозвался о статье Мулланура «Тернистый путь», опубликованной в декабре прошлого года. Статья язвительно обличала Туктарова и его приспешников. Надо сказать, что Хакимов к числу стороиников Туктарова отнюдь не принадлежал. Напротив, он то и дело резко выступал против него, именуя и его самого, и ею соратников лакеями татарской буржуазии.

«Чем черт не шутит, — подумал Мулланур. — Может, мне и удастся найти с ним общий язик».

Хакимов жил в маленькой гостинице на краю города. Муллануру он как будто обрадовался. Пожалуй, если учесть все обстоятельства, радость его была даже несколько преувеличенной. Быть может, притворялся. А может, и в самом деле обрадовался, истолковав приход Мулланура как визит парламентера с белым флагом.

— Садись, дорогой друг! Садись… Рад, душевно рад тебя видеть! — захлопотал он. — Я знал, верил, что ты не отступишься от родного народа.

Хакимов был высок, представителен. Окладистая черная борода придавала его крупному горбоносому лицу благообразие, даже важность. И странно было видеть этого самоуверенного, надменного человека, еще недавно прочившего себя в вожди, услужливо и даже подобострастно суетящимся перед гостем в тесном, непрезентабельном номере захудалой петроградской гостиницы.

Еще не совсем понимая, куда тот клонит, Мулланур спокойно сел на предложенный ему стул и стал слушать.

— Как страшно, как ужасно мы ошиблись, дорогой Мулланур! — Хакимов говорил несколько театрально, словно обращался не к одинокому собеседнику, а выступал перед многолюдной аудиторией. — Увы! Это уже очевидно для всех. Мы ошиблись, веря в благие намерения большевиков. Но теперь… Теперь они наконец сорвали с себя маску! Показали миру подлинное лицо… Варварски разогнать Учредительное собрание… Так нагло попрать волю революционного народа… Народные избранники… Беззаконие… Народ не потерпит…

«Кажется, зря пришел», — подумал Муллалур. Однако он попытался все-таки прорваться сквозь этот поток ораторского красноречия.

— Погоди, Алим, — спокойно сказал он. — Мы ведь с тобой не на митинге. Поговорим спокойно, по-деловому…

— Ты прав. Речи тут не помогут. Надо действовать… Но все мое существо восстает…

— Мне кажется, ты не совсем правильно оцениваешь ситуацию.

— Не совсем… правильно? Да разве тут могут быть два мнения?.. А ты… Ты что же, одобряешь это вопиющее беззаконие?

— Помнишь, — спокойно продолжал Мулланур, — в декабре прошлого года в Казани, на Третьем губернском съезде Советов крестьянских депутатов, я говорил, что долг Учредительного собрания состоит в том, чтобы закрепить законодательно революционные завоевания народа. Помнишь?

— Помню. Ну и что?

— К сожалению, Учредительное собрание не пошло за революционным народом, не пожелало стать выразителем его воли.

— Вот, Мулланур, ты мне прямо скажи: ты-то одобряешь этот варварский разгон Учредительного собрания или не одобряешь?

— Это случилось пятого. А я приехал в Петроград шестого. Я там не был. А ты был. Вот ты и расскажи мне, что произошло. Почему эти твои народные избранники отказались принять декларацию, предложенную Свердловым? Там ведь говорилось о немедленной передаче всей помещичьей земли крестьянам. Почему не утвердили Декрет о мире? Декрет о земле?

— Крестьяне должны получить землю не из рук кучки террористов, узурпировавших власть, а в результате законодательного акта…

— Вот вы, народные избранники, и приняли бы такой законодательный акт.

— Только народ в лице его полномочных представителей может решать…

— Перестань, Алим! Ты прекрасно знаешь, что народ уже выразил свою волю. Народ довольно-таки ясно высказал свое отношение к войне: фронт сам развалился, без всяких большевиков. Народ ясно выразил свое отношение к помещичьему землевладению: не зря ведь крестьяне, не дождавшись ваших законодательных актов, отобрали землю у помещиков…

— Ты пришел ко мне для того, чтобы отстаивать эту анархическую идею?

— Нет, — тихо сказал Мулланур. — Я пришел предложить тебе войти в новое центральное мусульманское учреждение. В только что созданный Центральный комиссариат по делам мусульман.

— Кем созданный?

— Левой группой мусульманской фракции.

— По указке большевиков?