КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями

– Это то, что люди знают как ОБЭП, – пояснил Николай. – У них два козыря в работе: чёткая тарификация и гарантии. Открыть дело стоит от двадцати до пятидесяти тысяч долларов. Закрыть – от ста до полумиллиона. Они обеспечивают чёткое по срокам открытие и такое же чёткое закрытие, чтобы не доводить до суда. Около трёх процентов нашего ВВП – если считать доходы обеих Коллегий вместе. Вы, Сергей, не пытайтесь сразу разобраться. Сначала кажется немного необычным, а потом вы привыкнете. Вы, видимо, хорошо держались, раз на вас не жаловались. Мы же не успели вас переодеть.

– Переодеть во что? – автоматически удивился я.

– Во что-нибудь подобающее таможеннику.

– А… Где переодеться?

– Тут же, у нас. Над гаражом, там, где мы встречались с «Семёркой», есть гардероб. Вы поймите, здесь не только КУНСТ, то есть само управление. Тут же и небольшая… Как это сказать-то?.. Дежурная часть есть. Ну вот вы машины видели внизу? Это как раз для выездов по разного рода делам. Нужно вам к деловым съездить поговорить – едете пассажиром на шестисотом, с «геленом» охраны сзади. Надо к артисткам – садитесь за руль «кайенна». Ну и одежда нужна для каждого выезда соответствующая, правда? Вот здесь и оденут. Правда, вас это не касается. Вы, к счастью, в рамках регулярной деятельности на выезды не попадаете, у вас работа поспокойнее.

Говоря это, Николай Второй вёл меня всё теми же бесчисленными коридорами, и, кажется, мы возвращались в его кабинет.

– А какая у вас должность? – после паузы поинтересовался я.

– У нас нет должностей в строгом понимании этого слова, – посерьёзнел Николай. – Я работаю в «Коллегии-1», мы занимаемся координацией всех направлений.

– Но вот, скажем, для Александра вы начальник? – не унимался я. – Вы ведь приказали ему взять меня с собой, и он подчинился.

– Он не подчинился. – жёстко возразил Николай. – И я ему не приказывал. Я проинформировал его, что вас необходимо взять, – и он взял. В следующий раз он проинформирует меня – и я сделаю то, что он скажет. Вы просто пока не понимаете, Сергей, насколько у нас жёсткий кадровый отбор.

Запомните, мы все равны. Мы все равны, и каждый из нас знает, что он делает. Иначе слово «теократия» в названии нашей структуры потеряет смысл.

Я не ошибся, мы действительно вернулись в кабинет. Анна Вячеславовна улыбнулась мне так, что я на миг позабыл о КУНСТЕ и о том, что сегодняшний день я могу закончить в психушке, если, например, сейчас проснусь и выясню, что это был сложно-организованный ночной кошмар. В дверях между приёмной и кабинетом стоял по обыкновению набыченный Николай Первый.

– Где Консультант? – отрывисто задал ему вопрос Второй.

– Ушёл. Просил извинить. Срочное дело. Его не будет, – выстрелил четырьмя фразами Николай Васильевич Первый.

– Ах ты, чёрт!.. – огорчился Второй. – Нам всё равно бы нужно краткое введение. Через пятнадцать минут у Сергея выезд будет ещё один.

– А куда? – забеспокоился я.

– Я вам всё расскажу попозже, – успокоил меня Второй. – Николай Васильевич, пожалуйста, вы быстренько Сергею вводные дайте. Ну про исследования расскажите, что там узнали, да как… Коротенько. И без присущей вам… – Он покрутил в воздухе пальцами. – Экспрессии. Я сейчас вернусь и Сергея заберу.

Николай Первый, которому, кажется, особенно не понравилось слово «экспрессия», проводил Второго неприятным взглядом, а потом упёр этот взгляд в меня.

– Садись, – скомандовал он. Голос его не смягчился, но в нём появилась какая-то потусторонняя строгость. – Значит, наши проводили исследования. В архивах сидели, летописи читали… Ну и так далее. Пытались сравнить некоторые… эти, как их… витальные показатели русского народа… Ну то есть племён, из которых он… того… образовался…

Несчастный Николай Первый явно запутался в заученных сложносочинённых предложениях, пытаясь выполнить несвойственную для него задачу: объяснить. Я решил прийти ему на помощь.

– Я так плохо понимаю, – добавил я в голос извиняющиеся нотки, – давайте по-простому.

– По-простому?! – рыкнул Николай Первый. – По-простому я тебе так скажу. Народ безвольный. Добрый. И пьёт. Вот так вот «по-простому». При этом чувство справедливости развито, понимаешь? Но это только когда между собой. А когда доходит до государства – оно становится другим, это чувство. «Меня хотят наебать, но я их опережу» – вот во что оно превращается.

Николай Первый в запале перешёл на совсем простой способ изложения.

– Он налоги не отдаёт, народ. Это ещё в первом тысячелетии заметили, понял? Прячет что может. И ворует всё, потому что считает, что всё – его. А скажи ему «Воевать!» – он идёт! Идёт и умирает, потому что когда напали – это несправедливо. А предложи ему десятину заплатить – так он весь извертится, но упрячет, укроет доход. В общем, исторически сложилось так, что если этому народу нож к жопе подставить – он всё платит. И государство может работать. А если не подставить – он государство на конце видал. Вот и всё.

– Ну и чего же официально само государство этот нож в руки не возьмёт? – задал я вопрос.