Куны не нужны

Рыжая встала и, обойдя подходящего к ней мужчину, своенравно дёрнула плечом. Уходя, она кинула взгляд на безвольное, распластавшееся по белому холодному полу, синее тело Пи и вздрогнула. Следом за ней, опустив взгляд в пол, шла Нана.

– Говорил же, что девушки на корабле – не к добру, – пробурчал Линч.

Разбор произошедшего был недолгим – на случай убийства на корабле действовали чёткие предписания: труп кремировать, виновника доставить на Персею для дальнейших разбирательств. Видеонаблюдения в блоке питания предусмотрено не было, оставалось полагаться на показания девушек. Через пару часов совет из Линча, Ипкиса и Джерарда пришёл к выводу, что мулатка не виновна и её можно выпустить. Груз вины ложился только на Еву, которая, боясь подставить подругу, предпочла хранить молчание относительно произошедшего. Однако, для всех всё было очевидно – на одежде девушки была кровь Пи, а нож был в её руке, когда Линч обнаружил их. Мужчины, узнавшие о ситуации, бесконечно осуждали Еву между собой, но предпочитали не озвучивать своё мнение.

Настроение на корабле было в упадке. Практически, никто ни с кем не общался – все механически исполняли свои обязанности. Даже мужчины, такие шумные в первые дни, ходили теперь, будто в воду опущенные, молчаливой стаей.

Произошедшее так выбило всех из колеи, что сначала Линч забыл заблокировать дверь каюты Евы и распорядиться о том, чтобы ей подали завтрак. Однако, уже к полудню недочёты были исправлены. Приносить пищу в её каюту вызвалась Нана. Когда соответствующее разрешение было получено, мулатка, с нехитрым обедом на подносе, поспешила к подруге.

Дверь поднялась, пропуская её в светлую спальню. Ева лежала на своей койке, отвернувшись к стене и сжавшись.

– Ева… поешь. Я принесла обед, – Нана нерешительно остановилась посередине комнаты, – Здесь смузи… с земной черникой…

– Это очень мило, но какой смысл? – отмахнулась девушка, – Меня всё равно казнят по прилёту… Или через пару дней… Наврядли я успею умереть от голода.

Нана поставила поднос и села на краешек кровати, шумно выдохнула и, ссутулившись и опустив голову, закрыла лицо руками.

– Всё из-за меня. Я так виновата! Ева, прости! Прости, что терпишь всё это! – её голос дрожал, – Это я должна быть на твоём месте.

Ева села на кровати, свесив одну ногу, и аккуратно убрала руки от лица Наны,

коснулась своими холодными ладонями щёк темнокожей девушки, большими пальцами также аккуратно вытерла слёзы, запутавшиеся в ресницах, поправила прядь волос, и подняла голову подруги за подбородок.

– Нана, – девушка заглянула в чёрные глаза, – если я о чём-то и жалею, то только о том, что не убила эту синекожую суку раньше. Не давай себя никому в обиду, слышишь? Ты же чудесная… ты… – Ева запнулась, и покачала головой.

Темнокожая Нана, завороженная зелёными глазами подруги, перевела взгляд на губы и, медленно приблизившись, как бы спрашивая разрешения, робко поцеловала их. Ева отшатнулась и удивлённо вскинула брови.

– Извини, не знаю, что на меня нашло, – Нана опустила пушистые ресницы и через секунду почувствовала ответный поцелуй на своих губах.

Тогда она, привстав на кровати, перекинула ногу через Еву и села сверху. Их лица оказались напротив и Нана, на секунду смутившись, виновато улыбнулась. Ева соскользнула потеплевшими ладонями к шее своей подруги, провела по рубашке, под которой почувствовала упругую грудь, прошлась по талии и остановила руки на бёдрах, не решаясь двинуться дальше. Мулатка положила свои руки на её, поглаживая и мысленно умоляя её продолжать, а затем нежно поцеловала её ключицы, и выше – поднимаясь по шее до мочки уха. Ева закусила нижнюю губу и тихонько застонала от удовольствия, растекшегося по телу. Её трусики моментально намокли, она почувствовала, как Нана давит на неё плечами, пытаясь перевести подругу в горизонтальное положение, и уже хотела откинуться на подушку, как дверь, пикнув, начала открываться.

Нана поспешно перекинула ногу и села рядом. В каюту вошёл Ипкис, кинул взгляд на мулатку и едва заметно улыбнулся.

– Читать мысли невежливо, – мулатка закрыла глаза рукой, поняв смысл его улыбки и смутившись.

Ипкис хмыкнул:

– Я случайно, прости.

– Чего тебе? – щёки Евы запылали румянцем.

– Если честно, я сам не знаю, – Ипкис сложил руки на груди, прошёл в другой угол комнаты и опёрся о стол ягодицами, – мне кажется, вы хорошие девушки, я уверен, что вся эта ситуация не так проста, как её трактует Линч. Может быть, я мог бы помочь вам?

– Конечно, – вздохнула Нана, – конечно, всё не так просто. Он ударил меня из-за… ну, ты знаешь. И Ева вступилась.

Внимательные орлиные глаза будто смотрели в душу заключенной.

– У тебя ведь были личные счёты?

– Да, – Ева сложила руки на груди и тяжело выдохнула, – но это неважно всё, мотивы… кого они волнуют. Законы Персеи известны вам всем: убивший опасен и должен быть усыплён.

– Но ведь есть исключения, – Ипкис прошёлся до стены и назад, – я знаю людей, которые могли бы помочь тебе.

– Моих личных счётов недостаточно, чтобы использовать их в защите.

– Так что между вами было? – почти шёпотом спросила мулатка.