Купание голышом

– Подожди. Ты поверила какому-то незнакомцу, какому-то грязному жулику…

– Ты сказал детективу, что я – ваша уборщица. – В голосе Рикки звенел лед. – Уборщица?

Чаз про себя выругался. Он вспомнил, как Ролвааг прижал его в вестибюле «Мариотта» и спросил про телефонный звонок. Коп даже блокнота не открывал, поэтому Чаз плюнул и забыл. А оказывается, у паршивого ублюдка феноменальная память.

– Ролвааг к тебе приходил?

Рикка вяло кивнула:

– Задавал всякие разные вопросы.

Чаз ощутил вкус желчи во рту и с трудом сглотнул:

– Слушай, Рикка, а что я, по-твоему, должен был сказать? Что ты моя любовница? Парень только и мечтает схватить меня за горло.

– И не говори. Он не поленился проследить звонок.

– Мне очень жаль. Очень, – произнес Чаз. – Ты даже не представляешь, как мне плохо.

Рикка ничуть не смягчилась:

– Мне вот что интересно: почему он тебе не верит?

– Кто, коп? Да ладно тебе, – презрительно засмеялся Чаз. – Просто пытается свои ставки поднять, арестовать доктора за убийство.

Рикка закатила глаза – мол: «О боже, опять этот твой "доктор"».

– Пойдем, перекусим чего-нибудь.

– Я не голодна, – отказалась она, – и твое время вышло.

Она открыла дверь и знаком велела ему убираться. Это оглушило Чаза.

– Не делай этого, – сказал он. – Не бросай меня так просто, умоляю тебя, Рикка.

И, видит бог, он ее действительно улолял.

– Все кончено, – заявила она.

– Выпьем по бокалу. Дай мне шанс изменить твое решение.

– Нет, Чаз.

– Всего один несчастный бокал. Ты не пожалеешь.

– Хорошо, но не здесь. А то ты потащишь меня в постель.

Чаза захлестнула волна облегчения.

– Только скажи где.

Рикка выбрала бар неподалеку в кегельбане за его оглушительное отсутствие интимности. В субботу вечером показывали матчи Лиги чемпионов, и Чазу проще было бы докричаться до Рикки, если б они сидели в сердце Багдада под обстрелом крылатыми ракетами. Пока Рикка ходила в дамскую комнату, он выудил из кармана флакончик с синими пилюлями и, дабы не повторилось болезненное свидание с Медеей, вытряхнул на ладонь всего одну таблетку. Он проглотил ее, не запивая, и глянул на часы. Волшебное зелье начнет действовать через час, и он надеялся, что за это время ему удастся растопить Риккино сердце.

Когда она вернулась, Чаз рискнул нежно пожать ей локоток, но она отпрянула, как будто Чаз с головы до ног в гнойниках. Его ошеломила эта непоколебимая враждебность, а равно самодисциплина. Он успел пропустить три мартини, прежде чем она выцедила половину своего легкого «Миллера». Сквозь гармоничное громыхание кеглей он беспрестанно извинялся за то, что назвал ее «уборщицей», – он вычислил, что это гораздо непростительнее женоубийства.

Но Рикка не уступила.

– Пора уходить, – сказала она.

– Нет еще. Позволь мне закончить.

Чаз считал себя мастерским треплом, но дешевая водка, похоже, притупила его способности к импровизации. Неожиданно для самого себя он выпалил:

– Ролвааг рассказал тебе про завещание Джои?

– Нет, – ответила Рикка. – Но ты говорил, что она отписала все деньги животным. Якам и пандам, по твоим словам.

– Да, так она мне сказала. Но вчера этот коп появился на пороге с новым завещанием – спрашивал, что я об этом знаю. Завещание, которое Джои подписала, типа, месяц назад!

– Ну и что?

– Солнышко, она оставила все мне.

– С какой стати она сделала такую глупость?

Чаз наклонился к ней и понизил голос:

– Тринадцать миллионов баксов!

– Сможешь купить на них кучу сигарет в тюрьме. Пора учиться курить.

– Три раза «ха», – уныло фыркнул Чаз. Как это может быть – новости о его грядущем богатстве не разожгли ее рвение по новой. Что случилось с игривой, свободомыслящей девушкой, которая выкрасила свой лобок в зеленый и выбрила его в форме трилистника?

– Ты что, не поняла, что это значит? – настаивал он. – Ты только подумай, что мы можем сделать с тринадцатью миллионами долларов в кармане, в какие потрясающие места поехать, какое клевое барахло накупить.

– Чаз, ты пришил свою жену.

– Как ты можешь так говорить?

– Отвези меня домой, – приказала Рикка, – немедленно.

На парковке она заметила его неестественно прямую походку.

– Подвернул колено, – пробормотал он.

– Когда? Когда слезал со стула в баре? Повернись, я хочу кое-что проверить.

– Забудь.

– Чаз, повернись.

Он был слишком тщеславен и не стал отказываться. Даже перед лицом столь непостижимой холодности Чаз верил, что один вид наливающейся выпуклости в его штанах способен покорить Рикку. Однако реакция ее была далека от восхищения или предвкушения:

– Ты что, серьезно? – только и сказала она.

Чаз завел старую проверенную пластинку:

– Я ничего не могу поделать, детка. Видишь, как ты на меня действуешь?

– Ух ты. Хочешь, помогу тебе справиться?

Чаз утвердительно застонал. Опрометчиво: Рикка врезала ему коленом, и он снова застонал, но уже не от желания.

– Я хочу домой, – сказала она. – Вбей это себе в башку.