Купчино, трилогия (СИ)

- Что такое? - позабыв про телевизионный экран с говорливым российским Президентом, насторожился один из депутатских телохранителей. - Чувствуешь?

- Ага, лёгкий ветерок, которого раньше не было, - отойдя от окна, подтвердил его напарник. - Непонятный и подозрительный сквознячок образовался. Надо бы проверить...

Пашка благоразумно прикрыл дверку и тихонько прошептал:

- Ладно, потом разберёмся с этим загадочным моментом. Когда свободного времени будет побольше. Установим личность рыжеволосой наяды. Подробно ознакомимся - по всевозможным каналам - с её жизненной биографией. Глядишь, всё и прояснится. Может быть...

Он, выкурив по дороге дежурную сигаретку, подошёл к остановке и забрался в трамвай "двадцать пятого" маршрута, отстаивающийся на "кольце".

Время было рабочее, но, несмотря на это, народа в вагон набилось прилично - уже все сидячие места были заняты, да и в проходах - плотненько - стояли пассажиры.

- Проходим, товарищ, в салон! - раздался с улицы звонкий девичий голосок. - Не создавайте затор на входе! Поимейте совесть! Все хотят попасть на митинг!

- Алиска, это мент. Я знаю, - вмешался ломкий юношеский басок. - Оно нам надо? Пошли, сядем через другую дверь...

"Я же сегодня в форме", - вспомнил Пашка. - "В том плане, что в "зимней полевой". Если, конечно, это долбанное паскудство так можно назвать. Пятнистая куртка на китайском тоненьком синтепоне, с майорскими погонами. Такую и стирать страшно, того и гляди - разойдётся по швам. Приходится сдавать в химчистку. Бесформенные штаны - из той же гадкой и несмешной оперы. Хочешь, не хочешь, но поддеваешь под форму тёплое бельё финского производства. Модельеры хреновы. Про ботинки, вообще, ничего говорить не хочу. Дерьмо редкостное и уродливое...".

Трамвай тронулся и, проехав с километр по улице Ярослава Гашека, остановился - перед поворотом на Купчинскую - напротив "Двух капитанов". В вагон, отчаянно работая локтями, просочилась очередная порция пассажиров.

- Пока двери не закроются - дальше не поеду! - злорадно хмыкнув, объявил простуженный голос вагоновожатого. - Трамбуйтесь, земляки! Активней, мать вашу, трамбуйтесь!

Следующая остановка, ещё одна. Свернув на улицу Димитрова, трамвай остановился. Начался очередной пассажирский штурм.

- Да, вы совсем обленились, как я посмотрю! - возмутился вагоновожатый. - До вашего дурацкого митинга, земляки, рукой подать. И пешочком могли бы - по свежему зимнему воздуху - прогуляться. Или, на худой конец, дождаться следующего состава, если ноги больные.... Ну-ка, отошли от трамвая, вашу мать! Кому, блин, сказано?

"Хреновые, тревожные и дурно-пахнущие дела", - всерьёз запечалился Сомов. - "Митинговая заявка была оформлена на полторы тысячи человек? Ну-ну. Позвольте не поверить...".

Наконец, доехали до перекрёстка Димитрова и Бухарестской. Практически все пассажиры - дружно и весело - покинули трамвай.

Вокруг было людно и очень шумно. Температура окружающего воздуха вплотную приблизилась к нулевой отметке. С блёкло-серого зимнего неба продолжали падать одиночные снежинки - неправдоподобно-большие, лохматые и разлапистые.

Вся обочина (и частично тротуары), была плотно заставлена разномастным автотранспортом. Где-то вовсю, позабыв про реалии, тенденции и модные тренды двадцать первого века, наяривала разухабистая гармошка, и скрипучий старушечий голос самозабвенно орал матерные частушки. С другой стороны доносился-долетал магнитофонный "Интернационал": - "Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов...".

Тёмно-синий забор - по прямому и строгому указанию Главы администрации Фрунзенского района - был заранее демонтирован и сложен аккуратными высокими стопками на берегу злосчастного пруда. А рядом со скромным строительным вагончиком гордо и независимо возвышалась солидная трибуна, сколоченная - со знанием дела - из толстых сосновых досок.

- Настоящее чудо современной архитектуры! - восторженно объявил дедок бомжеватого вида, шагавший рядом с Пашкой. - А как приятно пахнет свежей сосновой стружкой! Прелесть! Правда, майор?

- Правда. Прелесть...

Всё, вроде бы, шло нормально. Посты - и местные и районные - были дисциплинированно выставлены в нужных местах. Никаких эксцессов и происшествий не наблюдалось. Полицейские, лениво переминаясь с ноги на ногу, откровенно скучали. Граждане и гражданки, язвительно пересмеиваясь, беззаботно кучковались. Неправдоподобно-крупные и разлапистые снежинки опускались с неба.

Сомов заметил жену, бравшую интервью у какого-то худосочного очкастого субъекта в кожаной кепке, но подойти так и не решился, Александра фанатично обожала свою профессию и люто ненавидела, когда её - без веских на то причин - отвлекали от любимого дела.

- Павел Сергеевич! - позвал властный голос. - Господин майор! Подойди, пожалуйста, к нам.

Между строительным вагончиком и новёхонькой трибуной разместилась, тревожно шушукаясь между собой, стайка местных чиновников и депутатов. А команду "подойти" отдал ни кто иной, как Толстый бастард.