Купчино, трилогия (СИ)

- И тебе здравствовать, отрок проходящий, - добросердечно откликнулся монах (поп, батюшка, инок - кто их разберёт?). - На рыбалку, смотрю, намылился? Бог тебе в помощь! Рыбки наловишь - заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, а я тебя - дыней настоящей, - батюшка с гордостью кивнул на теплицы.

Неожиданно пошёл мелкий и нудный дождик. Над долиной Паляваама ещё ярко светило солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда пришёл Глеб, зависли серые скучные тучи.

- Если что, у меня в кельи можешь переждать дождь, - радушно предложил отец Порфирий. - Торопишься? Тогда, мой тебе совет: сворачивай налево, там, на Палявааме, стоит неплохая избушка. В ней и перебедуешь непогоду.... Кто это тебе наплёл про "тёмное место"? Врут всё, пренебреги. Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду - наведываться туда. Но сейчас для них ещё не сезон, - непонятно объяснил батюшка. - Они, ироды непочтительные, только по ранней весне, да ещё по зрелой осени безобразят. А сейчас и нет там никого. Так что, ступай со спокойным сердцем...

"Не соврал Шурик", - невольно отметил про себя Назаров. - "Глаза-то у батюшки - как у больной собаки: тоскливые и безразличные, пустые какие-то...".

Попрощавшись с отцом Порфирием и накинув на плечи брезентовую плащ-палатку, он - по левой отворотке - принялся торопливо спускаться с перевала.

Через три с половиной часа впереди показалось неказистое строение, возведённое на высоком речном берегу, встречный ветерок принёс неприятный запах. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую вонь.

Вокруг избушки - в радиусе пятидесяти-семидесяти метров - каменистая земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей, казарок и лебедей.

"Видимо, по недавней весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то здесь, паля из ружей, веселился от души", - подумал Глеб, старательно прикрывая нос рукавом штормовки. - "И столько, гады, набили птицы, что и местное прожорливое зверьё все съесть не смогло. Но растащили медведи, песцы и лемминги птичьи части по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы.... Прав был батюшка Порфирий - относительно "гнусных людишек". Видимо, хмельная партийно-начальственная элита развлекалась прошедшей весной на берегах Паляваама, не иначе. Простые люди не приучены - так гадить...".

Но выбора не было, дождик припустил нешуточный. Пришлось Назарову заняться уборкой прилегающей территории, благо у дверей избушки обнаружилась крепкая совковая лопата. Уже в густых фиолетовых сумерках он закончил возведение птичьего могильника - метрах в ста двадцати от избы.

Ещё повезло, что в сенях был сложен приличный запас сухих дров. Глеб оперативно раскочегарил крохотную железную печурка, поужинал хлебом с сосисочным фаршем и запил трапезу крепким чаем, слегка разбавленным чукотской ханкой.

"Всё совсем и неплохо!", - решил он и заснул сном праведника, вполне довольный жизнью и собой.

Утро выдалось солнечным и тёплым, грязно-серые тучи за ночь ушли в сторону моря. Глеб весь день старательно рыбачил, прыгая по камням, и упорно блуждал среди многочисленных рукавов Паляваама, перемещаясь - предварительно закатав болотные сапоги - от одного крохотного островка к другому.

К вечеру он поймал пять неплохих хариусов - примерно по килограмму каждый. Из двух рыбин Назаров сварил полноценную уху, а оставшихся хариусов сложил в ледник - под домиком обнаружился вкопанный в вечную мерзлоту ржавый железный ящик, на одну треть заполненный голубоватым льдом.

Стемнело, Глеб зажёг свечной огарок, обнаруженный в избе. Сидел возле раскалённой печи - голый по пояс - и с аппетитом хлебал наваристую уху. Неожиданно в дверь постучали - громко, нагло и уверенно.

- Глухомань, тоже мне, называется. Никакого тебе покоя..., - ворчливо пробормотал он себе под нос и ответил в полный голос: - Не заперто, входите!

Распахнулась дверь, и в избу вошли два несуетливых мужика: одеты по-походному, за плечами - внушительные рюкзаки, лица коричневые от загара и качественно продублённые чукотскими северными ветрами. Серьёзные пассажиры, одним словом...

- Здорово, хозяин! - отметились мужики. - Рыба-то есть? Угощай тогда путников уставших. А у нас спирт имеется с собой. Вот, и устроится пикник на речном берегу...

Вежливо поздоровавшись, Назаров достал из ледника рыбу и принялся, молча, готовить свежую ушицу. Мужики исподволь присматривались к нему, но с расспросами не лезли. Очевидно, в их головах складывалась следующая логическая цепочка: - "Парнишка совсем ещё молодой, но брит налысо, руки все битые-перебитые, на голом торсе наблюдаются многочисленные синяки и ссадины (а вы на "Центральном" полтора месяца повкалывайте по-чёрному!), молчит угрюмо, но без видимого страха.... Нет, непрост парнишка. Ох, непрост!".

Глеб и пришлые мужики отведали ухи, выпили спирта, слегка разведённого речной водой. И тут, вроде, всё прошло нормально - Назаров не поперхнулся ни разу.