Купель дьявола

Погасив фары “Фольксвагена”, я терпеливо ждала. Судя по всему, Жаик был строгим преподавателем и выжимал из своих подопечных все, что можно. Только около половины первого из дверей школы выпорхнули первые ласточки. Ученики садились за руль собственных автомобилей и отчаливали со стоянки. Через каких-нибудь десять минут на стоянке почти не осталось автомобилей. Только пара “шестерок”, видавшая виды

"Мазда” и побитая “девятка”. Мой пижонский “Фольксваген” выглядел бельмом на глазу.

Еще спустя десять минут на пороге школы показался Жаик. Я сразу узнала его поджарую фигуру, узкий череп и традиционную привычку профессионально оценивать прилегающее пространство.

Жаик подошел к “девятке” и открыл дверь. После всех роскошных джипов и “Мерседесов”, за рулем которых он так долго отирался, “жигуленок” выглядел пародией на здравый смысл.

Пора.

Я нажала на сигнал, и “Фольксваген” издал короткий рык. Жаик моментально обернулся, и в его движениях было столько готовности дать отпор и столько неуловимой грации, что я даже невольно залюбовалась им.

Приоткрыв дверцу, я высунула нос из машины. Не нужно пугать казаха, а то он может и пистолет из-за пазухи вынуть. Не ровен час.

— Здравствуйте, Жаик. Узнаете меня? На непроницаемом плоском лице казаха не отразилось никаких эмоций.

— Здравствуйте.

— Нужно поговорить. Садитесь. Он вопросительно посмотрел на меня, но не сделал ни шага в мою сторону.

— Садитесь, Жаик. Я отвезу вас, куда нужно.

Когда он устроился на сиденье рядом со мной, я почувствовала себя так неуютно, что мне сразу же захотелось выпрыгнуть из машины, упасть на землю и положить руки за голову.

— Ну? — коротко спросил он.

Салон “Фольксвагена” медленно наполнялся запахами, присущими только Жаику: настороженность, близкая опасность и острое недоверие ко всему. Именно этот букет ароматов источали его сальные железы во главе с копчиковой железой.

Оставаться с ним в закрытом пространстве, да еще один на один, было безумием чистой воды.

— Ну? — лексикон казаха не отличался разнообразием. — О чем вы хотели со мной поговорить?

— Может быть, поедем куда-нибудь? — робко предложила я.

— Куда?

— Выпьем кофе. В машине как-то неудобно.

— Почему?

Потому что я боюсь тебя до обморока, сукин ты сын!

— Это не очень короткий разговор.

— По поводу Агнессы Львовны? — наконец-то Жаик проявил хоть слабое подобие заинтересованности.

— В общем, да, — не стоит пугать его раньше времени. Здесь, в совершенно безлюдном месте, это может выйти мне боком. — Мне хотелось бы кое-что узнать у вас.

— Я больше не работаю на Агнессу. Что ж, высокооплачиваемые крысы всегда бегут с корабля первыми.

— Где мы можем поговорить? — гнула я свою линию.

— Здесь недалеко есть одно место. Если хотите, можем отправиться туда.

Я бы отправилась куда угодно, я бы отправилась к черту на рога, только бы не ощущать рядом его гибкое, хорошо натренированное тело.

— Говорите адрес.

— Я покажу.

"Одно место” оказалось ничем не примечательным маленьким кафе с гордым названием “Иргиз”. Очевидно, “Иргиз” выполнял функции прародины для местной казахской диаспоры: я оказалась единственной русской среди посетителей. Все помещение было убрано коврами и уставлено низкими столиками.

Жаика здесь хорошо знали, и потому нам был отведен лучший столик — в крошечной нише в самой глубине зала. Честное слово, я бы предпочла совсем другое посадочное место: поближе к двери. Жаик протянул мне меню.

— Заказывайте.

— А вы?

— Я не ем.

— Вообще? — удивилась я.

— После тренировки.

— Что посоветуете?

— Что хотите. Я не знаю ваших вкусов.

Я уткнулась носом в меню и, после долгих колебаний, выбрала для себя наиболее понравившиеся названия. Курт и айран.

Куртом назывались шарики из сухого творога, которые подванивали лошадиным потом. А айран и вовсе оказался подсоленным напитком из кобыльего молока, сильно смахивающим на козье.

— Ну как? — спросил у меня Жаик, когда я мужественно сунула в рот творожный шарик.

— Неописуемо.

— У вас не так много времени. Мне нужно еще вернуться за машиной.

— Хорошо. Я постараюсь уложиться в минимум.

— Как вы меня нашли? — неожиданно спросил он. Среди вытертых ковров и родных казахских физиономий его обтянутое войлоком сердце явно обмякало.

— Нашла. Потому что хотела найти. Мне нужно передать вам кое-что, — я достала из кармана браслет и протянула ему.

— Это же ваша вещь. Возьмите.

Я смутно надеялась, что такое внезапное появление браслета вызовет в нем хоть какие-то эмоции. Но лицо казаха осталось непроницаемым, только глаза сузились еще больше.

— Это не моя вещь, — сказал он.

Я даже задохнулась от такой неприкрытой лжи.

— Я видела ее у вас, Жаик. И вы знаете, что я видела.

— Нет. Это не моя вещь, — его и без того смуглое лицо еще больше потемнело. — Она больше не принадлежит мне.

— Вы правы, — легко согласилась я. — Она принадлежит… Она принадлежала женщине, которой больше нет в живых. И вы знаете, что ее нет в живых. Вы знаете, что ее убили.