Купериада (СИ)

Пашка Севастьянов вбивает гвоздь в крышку стола. У него такое хобби. Практически свободного места уже не осталось, и он зарится на мой стол. Я стойко держусь и не уступаю. Пашка сердится, угрожает молотком, но к серьёзным действиям пока не приступал.

Порфирий Иванович крахмалит манишку. Его щепетильность в одежде женщины постоянно ставят в пример мне - укоризненный взгляд на джинсы и то место, на котором, по их мнению, должен висеть галстук, - и Лёве Куперовскому. Лева у нас стиляга. Он напяливает на себя такое, что дамы зеленеют и переходят в третье - газообразное - состояние вещества, а Петрович, один раз увидев опоздавшего Лёву, выронил винтовку и на три дня перешёл - прямо за своими мешками - в каталептическое состояние. Кстати Петровичу ещё повезло. Потому что этот "один раз" был не единственный раз, когда Куперовский опоздал, а единственный раз, когда Петрович его заметил. Обычно Лёва появляется в конторе настолько поздно, что Петрович уже успевает покинуть свой пост и удалиться в отдел кадров, где в компании таких не отставников до конца дня вспоминает безвременно ушедшую молодость. Впрочем, Лёва ещё не пришёл, а Порфирий Иванович закончил с манишкой и аккуратно развесил её на спинке стула, где уже расположилась его рубашка. После этого он вытащил из-под стола кресло-качалку, удобно устроился и уснул.

Похоже, дамы примеряют всё-таки бельё, потому что в комнату уже двенадцатый раз под их негодующие крики заглядывает сексуальный маньяк Тарасевич из второго отдела. Погуляет себе между столами, расскажет анекдот и выскочит. Причём и входить, и выходить он старается внезапно, чтобы использовать фактор неожиданности, но у него пока ничего не получается.

Женщины наконец удалились. В дальнем конце комнаты опять кто-то новенький. Здоровенный, в чёрных штанах и красной рубахе. Топором над головой машет. А стол ему выдали отличный: старинный, дубовый, крепкий, с мордой на фасаде. Вообще с этим дальним концом периодически происходит странное: стена там какая-то ненормальная, будто туманная, и из этого тумана то мебель дополнительные появится, то новые сотрудники - вроде этого бугая, в своём углу и обитают, к нам не подходят, ни с кем не общаются. Мы тоже к ним стараемся не приближаться. Всё равно посидят они немного, посидят и исчезают без следа. А иногда там опускается тьма, только ветер воет и звёзды мерцают. Надо бы в Академию наук написать, но лень.

Хлопает дверь, и в комнату входит ассириец. Два его малолетних соплеменника раскатывают перед ним красную ковровую дорожку. "А кому сапоги-ботинки чинить, набойки набивать, молнии подшивать, туфли ремонтировать, квартиру обчистить, жену увести?" - гнусаво поёт он и внимательно оглядывает нас. "Ничего не надо?" - удивлённо переспрашивает он. Мы молчим. "Ладно, посмотрим", - мстительно говорит ассириец и удаляется. Ковёр сворачивают и выносят. Кто-то зловеще хохочет. Мы оборачиваемся на звук. Там никого нет.

Из коридора доносятся мерные разрывы. Это школьники из соседнего круглогодичного пионерлагеря "Юный садист" метают гранаты - готовятся к "Зарнице". А может, и не школьники. Может, это соседний отдел к районной спартакиаде подготовку ведёт. Спортивных гранат в конторе нет, но Фомин как-то по случаю достал боевые. Вот они и бросают те, что есть. Всё равно тренировка.

"Ложись!" - заорал кто-то, и в центр комнаты падает граната. "Доигрались", - успеваю подумать я, валясь под стол. Другие мужчины среагировали мгновенно и защитились кто чем сумел. Милочка, как позже выяснилось, две секунды из отпущенных пяти решала, выпрыгнуть ей из ванны и укрыться за её боком или нырнуть, рассчитывая на особую крепость французской пены. В конце концов она выбрала второе. Порфирий Иванович спрятался под кресло-качалку. Раздался щелчок. Мы замерли, но взрыва не последовало. От гранаты начал распространяться неприятный запах. Вбежал радостный Михаил Соломонович в щегольской зелёной телогрейке и в противогазе.

"Учения по гражданской обороне, - хихикая, объявил он и добавил. - Фу-газы. Язвы по всему телу. Бесплодие, Через пятнадцать секунд смерть. По нормативу". Забрал свой снаряд и ускакал радовать других.

Вошла лошадь. Остановилась около моего стола. Я дал ей консервы "Морковка в морковном соусе". Местного производства. Больше ничего не было. Съела, поблагодарила ржанием и, потрясая гривой, ускакала.

Явился шеф. Побродил возле столов, Милочкиной ванны. Сказал "мда" и собирался уходить, когда увидел громилу в красной рубахе. Шеф долго озадаченно смотрит на громилу, а тот - на шефа. "Зайдите ко мне", - говорит шеф. Громила бледнеет и исчезает в тумане. Шеф пожимает плечами и удаляется к себе.