Купец. Поморский авантюрист (СИ)

— И что делать думаешь? — Анастасия вырвала супруга из размышлений, в которые он ушел с головой.

Царь вздохнул.

— Сама знаешь, торговлишка нам нужна как глоток свежего воздуха. Если немцы аглицкие к нам навстречу пойдут, то я не стану задом поворачиваться и на союз торговый пойду.

— Только союз? Или ты хочешь этим английским немцам право на беспошлинную торговлю по всей Руси?

— Ну не только новгородской, в Москве немцы английские тоже двор поставят, я ведь грамотку на то еще в прошлый раз выписал, — возразил Государь.

— А ты уверен, что грамоткой той они воспользуются? — осторожно спросила Анастасия.

— Отчего нет? Зачем от такого отказываться, если торг весь в Москву пойдет.

— Ты ж сам сказал, что тогда Царем Эдвард был, когда Ричард Англии интересы представлял, а теперь у них Царица Мария.

— Гуго Уиллоби был старшим и в первый, и во второй раз.

— А он о дворе московском тебя просил? И с чего ты взял, что весь торг у них через Москву пойдет, если они в Новгороде двор поставят?

Иоанн Васильевич медленно покачал головой. Нет, речи о дворе московском для английских купцов на этой встрече не шло. Как не было разговора и о том, что торга мимо Москвы не будет. Метко подметила Анастасия, обозначила то, что Иоанн Васильевич совсем из виду упустил.

Государь начал расхаживать по комнате взад-вперед, чувствуя, как его медленно поедают сомнения, рвущиеся изнутри. Был даже порыв отменить все. Но отменить — значило отказаться от торга с Англией, этого себе Государь позволить не мог по уже названным причинам.

— С другой стороны, вон как ребята новгородские дела провернули быстро и слаженно, — пожала плечиками Анастасия. — Не каждый так может. Будет грешно таким мешать.

— Твоя правда, пусть поработают еще, — прошептал Иоанн Васильевич.

— И как же поработают? — приподняла свою бровь Анастасия.

— Я сделаю одного из новгородских купцов своим послом ко двору Марии. Пускай едет и обсуждает с Царицей ответные торговые притязания Руси в дружеском государстве. Договорятся — будет компания в Новгороде, не договорятся — будет в Москве, пусть московские купцы договариваются и ставят на Неве свой пост, а коли не решат, как все провернуть, или новгородцы не дадут — три шкуры спущу! В крайнем случае у них всегда остается возможен торг через Николо-Кольский монастырь.

— И как ты объяснишь Марии, что в Новгороде их двор ставить откажешься?

— Почему отказываюсь? Я не отказываюсь. Да и ничего не придется объяснять. Сдюжат — будет им двор, а не сдюжат, так сама Мария не захочет с такими дело иметь.

Иоанн Васильевич с этими словами съездил кулаком по столу, как бы закрепляя принятое решение. Теперь решение по новгородцам было принято окончательно, и оно нравилось ему куда больше. Пусть Семён и другие купцы еще покажут себя, право надо не только заслужить единожды, но и постоянно его подтверждать делом. Все предельно честно и открыто. Хочешь свой шанс — используй его.

При этом Иоанн Васильевич нисколько не обесценивал заверения новгородцев о том, что они смогут не просто доставить, но и защитить груз. Слова звучали достаточно убедительно, оставалось доказать, что эта схема, так радужно обрисованная купцами, работает. Ну а если все так и останется на уровне обещаний, к чему Царь привык, то новгородцев он заменит московскими купцами, пусть пока и не такими опытными в плане торга, но не менее твердолобыми.

Можно было, конечно, не строить столь громоздких конструкций да сразу поручить все московским купцам, но Иоанн Васильевич, как тонкий политик, понимал и прекрасно отдавал себе отчет в том, что Ивановское сто имеет на руках один неопровержимый козырь. Пренебречь им Государь не мог. Козырь этот заключался в крайне лояльном отношении к новгородцам того самого английского головы — капитана Уиллоби. Один из купцов, кажется, его звали Акинфий, спас сэру Уиллоби жизнь, а это немало стоило. Возможно, благодаря вот таким связям, вышедшим за пределы жестких торговых отношений, новгородцы отстоят интересы Руси в Лондоне. Сэр Уиллоби, гляди ж, подведет их к королеве Марии да слово замолвит, а он в Лондоне был любимчиком, раз его отправили во второй раз. И это после бездарной и абсолютно непутевой потери груза в первой экспедиции. Стоило это осознать, и шанс, который Иоанн Васильевич представлял новгородцам, смотрелся более чем логично.

— Подпишу грамотку им завтра же, — уже вслух продолжил Иоанн Васильевич. — А ты покамест вели, чтобы пир собрали да чтобы медовухи не жалели.

— Может, поставишь на стол ихнее вино привезенное?

— Прикажи, — секунду поколебавшись, согласился Государь. — Пусть перед дорогой отдохнут как следует.

— Когда пир велишь собирать?

— Через день. Там я озвучу свое решение.

Стоило все это озвучить, не держать в себе. И Царь наконец почувствовал столь искомое удовлетворение, которое приходит тогда, когда правильное решение оказывается принято. В том, что он не ошибся, Иоанн Васильевич нисколечко не сомневался. Тем более что пир дело такое — мало ли, что еще за столом узнается. Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.