Купец пришел! Повествование о разорившемся дворянине и разбогатевших купцах

– Вы чего это дуетесь, как мышь на крупу? Должна же я и о себе заботиться, как мне жить и питаться. Да… Ведь нужно же мне как-нибудь жить и подумать, чтобы быть сытой, если меня бросают. Ведь не кошка я, не могу без угла жить и питаться мышами. Да и кошка угол имеет. Вот я найму себе у купца домик, буду жить, вязать кружева и продавать в посаде, начну заниматься белошвейством, как раньше занималась. Я не вы, я человек рабочий, я всегда себя пропитаю как-нибудь…

Пятищев почувствовал справедливость сказанного, и ему становилось все больнее и больнее. Он отдулся, нахмурился как туча и встал, взяв трость и фуражку.

– Я все сказал… – проговорил он. – Я только затем и пришел, чтоб сказать тебе, что нужно завтра выехать, – проговорил он, помолчал и прибавил: – А мы должны расстаться, все прикончить.

– Да ведь уж и прикончили, – вставила Василиса.

– Впрочем, уезжая, я еще зайду к тебе проститься… А пока до свидания… – бормотал Пятищев, уходя из кухни и любуясь красивой и статной фигурой Василисы.

Василиса стояла, отвернувшись от него вполоборота, и отирала глаза передником.

– И зачем заходить, чтобы только глупости говорить и раздразнить!.. – проговорила она со слезами в голосе.

Пятищеву вдруг стало ужасно жалко ее. Он подошел к ней и нежно произнес:

– Не плачь… Успокойся… Судьба… Злой рок… Неужели бы я вздумал с тобой расстаться, если бы не злой рок, преследующий меня? Не горюй… Я сам погибаю…

Он протянул ей руку. Она не подала ему своей и еще больше отвернулась. Он потрепал ее по плечу и вышел из кухни.

XII

Грустно было Пятищеву, когда он вернулся от Василисы. Расставаться ему с ней было нелегко. Нужно было делать ему над собой усилие, чтобы быть равнодушным. Если у него к ней и не было особенно теплой любви, то он все-таки привык к ней, сжился с ней за десять лет ее пребывания у него в усадьбе. Как красивая женщина, очень ласковая, когда захочет быть таковой, с задорной внешностью, она приносила ему много счастливых, приятных минут. В дни разорения его, которое шло постепенно, она попрекала Пятищева, называла его рохлей, разгильдяем, «горе-хозяином» (это были ее любимые слова), но потом и успокаивала его своей красивой улыбкой, томными взглядами, мягкими, грациозными движениями корпуса, чисто врожденными у ней, и необычайно чарующим шепотом ласкательных слов, когда начинала миловать его. Пятищев всегда таял от этого шепота. К чести ее надо сказать, имея огромное влияние на Пятищева, которого постепенно забрала в руки, она не была никогда нахальна по отношению к его семье, не лезла ей вызывающе на глаза, зная свое место, а дочь Пятищева Лидию даже жалела, что отец взял ее гостить к себе от тетки «из сытного места и всякого довольства на деревенскую голодуху», как она выражалась. Не любила она только капитана за его резкости подчас по отношению к ней, правда, большей частью заглазные, но о которых ей передавали. Ей не нравилось его игнорирование ею, как лицом, близким Пятищеву. Капитан никогда не заходил к Василисе, старался ни с чем не обращаться к ней, обходить ее при встрече, дабы не ответить на ее поклон. Зная силу своих глаз и своей улыбки, Василиса при встрече старалась пускать в ход и улыбки и игру глаз, но и это не подействовало на капитана, и она сочла его своим врагом, хотя из любви и уважения к своему другу Пятищеву капитан никогда таковым не был. Он просто считал недостойной для Пятищева связь с Василисой и не любил вследствие этого Василису, называя ее за глаза почему-то Наядой. Эту кличку знала и старуха-княжна и тоже иногда употребляла ее.

Василиса не сразу заняла свое положение в доме Пятищева. Она уроженка посада Колтуя, находящегося в десяти верстах от Пятищевки и составляющего некоторый торговый центр для окружных сел и деревень. Она дочь причетника, пономаря, круглая сирота, жила сначала на хлебах у священника, помогая матушке в стряпне, в хозяйстве, но некрасивая и бездетная матушка приревновала ее и выгнала вон. Василиса поступила горничной ко вдове аптекарше в посаде. Пятищев по случаю какого-то торжества у себя в имении приехал в аптеку заказать бенгальский огонь (провизор, управляющий аптекой, занимался приготовлением такового), пил чай у аптекарши и поразился красотой Василисы, прислуживавшей при этом. Василиса, недовольная своим местом, зная, что он большой барин-помещик, когда он уезжал, спросила, нет ли у него ей местечка. У него тотчас же мелькнула в голове мысль взять Василису в горничные к свояченице-княжне, и он велел приезжать ей к нему. Василиса приехала и поступила в горничные к княжне. Но горничной она была плохой, не умела чистить и разглаживать рюшки, фалборки и кружева княжны, а стала выказывать склонность больше к чистке ягод для варенья, соленью грибов, приготовлению разных заготовок впрок, которыми она занималась у матушки-попадьи. К тому же и старшая горничная княжны недолюбливала ее – и Василису сделали помощницей старой экономки, жившей у Пятищевых. Тут уж она всецело отдалась заготовлению впрок разных продуктов огорода и фруктового и ягодного сада.