Купец пришел! Повествование о разорившемся дворянине и разбогатевших купцах

– Очень вами благодарен, ваше превосходительство, выпить не расчет, – отвечал Лифанов. – Чай – не порох, не разорвет. Но по нашему-то делу надо как-нибудь конец сделать, и я уж вас покорнейше прошу к послезавтра уехать отсюда.

Пятищев вскинул на Лифанова глаза, слегка затуманенные слезами, и произнес:

– Отсрочьте еще на одну неделю, мой милейший. Вы сделаете доброе дело.

– Не могу, ваше превосходительство. Терпел, терпел и уж перетерпел! Довольно.

Лифанов сделал рукой решительный жест. К нему подошла Лидия Пятищева, взяла его пустой стакан и спросила:

– Так прикажете вам налить?

– Позвольте, барышня, позвольте… Но вот с папенькой-то вашим я никак сговориться не могу. А на скандал лезть не хочется. Лучше же ладком… Честь честью… Вы вот что, ваше превосходительство… Вы во флигелек для управляющего покуда переезжайте. Ведь там у вас теперь никто не живет, управляющего не держите.

– Невозможно этому быть, невозможно! – замахал руками Пятищев, в волнении поднялся со стула и заходил по столовой большими шагами.

– Отчего невозможно? В лучшем виде там на недельку поместитесь, – продолжал Лифанов.

– Как? Туда, где живет экономка Василиса Савельевна?! – воскликнула Лидия.

– А на что вам теперь экономка? Что вам теперь экономить, коли у вас хозяйства нет? Да и экономке место найдется, коли уж на то пошло. Она в кухне, с кухаркой.

– Нет, должно быть, вы не знаете эту женщину, совсем не знаете. Она уж и так-то…

Лидия покачала головой, не договорив. Отец строго взглянул на нее и сказал:

– Оставь, Лидочка… Брось… Это не твое дело. Ступай в свою комнату. Один я лучше сговорюсь с Мануилом Сергеичем. Так я вас называю? Верно? – спросил он Лифанова.

– Прокофьич, ваше превосходительство.

– Ах да… Прокофьич… Ну, извините, пожалуйста… Оставь нас, Лидия, вдвоем. Уходи к себе…

Лидия стала уходить, бормоча:

– Вы не знаете нашу Василису Кукину. Она из-за кухни целый скандал поднимет. А папаша считает ее заслуженной у нас в доме… Папаша не станет с нею спорить.

А Пятищев покраснел, морщился, делал гримасы и произносил вслед дочери:

– Глупости ты все говоришь, глупости… Необдуманные слова… Но, конечно же, я не могу выгнать эту женщину из-под крова, если она много лет служила нам верой и правдой, ведя все домашнее хозяйство.

– Так-с… Это точно… Это ваше дело… – проговорил Лифанов, чтобы что-нибудь сказать, и стал наливать из стакана чай на блюдечко. – Но, с другой стороны, можно и их вразумить, то есть экономку эту самую, что по одежке протягивай ножки… Ну, были в силе и благости всякие ей распространяли, а теперь другой конец пошел. Покоряйся хозяйскому горю. Конечно, это горе для вас. Но что ж поделаешь!

– Да ничего подобного нет, что вам дочь рассказывала, – смущенно оправдывался Пятищев. – Дочь это так… по легкомыслию. А Василиса Савельевна – самая преданная мне женщина. Мне и всему дому нашему, – прибавил он.

– Ну, уж там как хотите, а вот мое последнее решение, – сказал Лифанов, торопясь выпить чай, схлебнул его с блюдечка и налил еще.

– Ужасное дело вы мне предлагаете! – тяжело вздохнул Пятищев, снял феску, которая была у него на голове, и стал вытирать платком лысину.

– Все лучше, чем силой выселять, ваше превосходительство. А мне уж непременно надо послезавтра в дом въехать, въехать и ремонт при себе производить. Начнем не торопясь: сначала в одной комнате, потом в другой и так далее. Живем и при себе ремонт. При себе, знаете, первое дело… Свой глаз – алмаз. А в том флигельке помещения вам будет достаточно. Там сколько комнат?

– Не помню, решительно не помню. Об этом меня не спрашивайте. Я своего хозяйства никогда не знал, а теперь и подавно.

Пятищев мерил шагами комнату, совсем растерявшись.

– Четыре или пять да кухня… – припоминал Лифанов. – Я осматривал, но хорошенько не помню. Но уж все не меньше четырех. А вас и всей семьи-то четверо, стало быть, аккурат по комнате на каждого. Куда вам больше-то на неделю? И так, извините, ваше превосходительство, болтаться будете. Ведь всю мебель с аукциона купил я, стало быть, она при мне останется. А при вас только что из комнат княжны и из комнат капитана… Ну, кабинетик ваш куплен был подставным лицом.

– Да, да, да… Вы правы… Вы ко мне добры и снисходительны, вы более чем снисходительны, – бормотал Пятищев. – Но мое-то положение ужасное! Княжна, капитан… Как я их переселю туда? Ведь это все надо силой.

– Да уж понатужьтесь, ваше превосходительство! Как-нибудь вразумить надо. А если что насчет экономки этой самой вашей… хе-хе-хе… Если она такая строгая будет насчет кухни, то ведь здесь еще есть домишко садовника, в котором теперь никто не живет. Можно их туда перевести. Там две комнатки с кухонькой, и они успокоятся. Госпожа экономка то есть.