Купидон с топором

Быстро целует куда-то в область ключицы и, проведя рукой вниз по животу, присаживается на корточки. Вновь берется за пуговицу джинсов и, быстро ее расстегнув, начинает улыбаться. Это еще что такое? Спросить я не решаюсь, потому что в следующий момент он немного приподнимается и целует мой живот. Приятно скользит губами по моей коже, вызывая стойкое желание притянуть его к себе, что собственно я и делаю, зарываясь руками в его волосы. Илья на секунду отстраняется, заглядывает мне в глаза и тут же быстро целует в пупок, начиная стягивать с меня джинсы. Получается у него это так же ловко, как и с джинсовкой. Какие-то несколько секунд, и я уже переступаю через штаны, а Илья откидывает их в сторону. Подниматься он не спешит, как какой-то завороженный, уставившись на мои коленки, начинает гладить своими ладонями мои ноги. До чего же приятно, черт возьми. Купидонов припадает губами к моему бедру и как-то незаметно переходит на внутреннюю часть, вызывая какое-то нереальное томление внизу живота.

— Помнишь, я говорила, что не беременна? — Илья резко прекращает меня целовать и вглядывается в мое лицо с каким-то нереальным напряжением.

— Ты беременна?! — поднимаясь во весь рост, с совершенно обескураженным бледным лицом задает вопрос Илья. Да уж, ну я и дура.

— Нет, я не беременна, — кажется, Илья не просто выдохнул, он в миг порозовел. — Я не это имела в виду. Тогда я говорила папе… ну то есть, вышло маме, что я не беременна и девственница. Ну в общем… это правда. Я не шутила, — черт, а я думала стыдно было, когда из меня клеща вынимали. — В смысле про второе тоже правда, — блин, почему же так неловко. Еще как назло молчит, от чего у меня еще больше нарастает волнение.

— Не шутка, — вроде спрашивает, а вроде и утверждает, фиг поймешь.

Илья хватается за свой подбородок, осматривая меня с ног до головы, и я понимаю, что хочу его ударить. Стою почти голая, а он меня осматривает словно товар, взять или не взять. Брезгует? Сволочь. Вот уж чего от себя не ожидала, так это того, что на самом деле осмелюсь не только толкнуть его со всей силы в грудь, но и заодно провести ногтями по коже. Так тебе, гад! Хватаю с земли полусухую футболку и пытаюсь ее на себя надеть, но Илья не дает мне этого сделать, больно вцепившись в запястье.

— Что это вообще сейчас было?! — цедит мне на ухо.

— Иди в задницу, вот что. Отпусти!

— Разбежался. Я не умею залезать в голову людям и сейчас не собираюсь. Еще раз спрашиваю, что случилось за несколько секунд?!

— Ты издеваешься? Осматриваешь меня как кобылу, раздумывая взять или не взять залежавшийся товар, вот что! Еще поди расценивал в своей волосатой башке, что потом от меня сложнее будет отвязаться. Да сдался ты мне как собаке пятая нога. Не для тебя мама с папой ягодку растили, накось выкуси!

Я всякое ожидала, но, чтобы Илья начал откровенно, нет, не смеяться, а самым настоящим образом ржать-нет!

— Глупенькая, — сквозь смех произносит Илья, притягивая меня к себе так, что наши тела соприкасаются друг с другом. — Я не рассматривал тебя как кобылу и уж тем более не считаю залежавшимся товаром. В моей голове безусловно происходили мыслительные процессы, но совершенно другого рода. Например, то, что мне совершенно непонятно, как такая красавица может оставаться до сих пор нетронутой, или то, что это совершенно неподходящее место для первого раза, — указывает рукой в сторону сена.

— А я хочу здесь, и если ты хочешь съехать с темы, то так и скажи, а не будь трусом.

— Ань, ты вообще слышишь себя? Это сарай и стог сена. Для человека более опытного все нормально, но не для тебя. Давай отложим это до тех пор, пока моя бабка не уедет отсюда, или по крайней мере не удалится в свою комнату и мы сделаем все по-человечески.

Смотрю на улыбающегося Илью и понимаю, что-нет! Или здесь и сейчас, или никогда. Завтра снова придет какая-нибудь задница на мою голову. А я хочу этого, черт возьми.

— Здесь и сейчас или ты меня больше не увидишь, Купидонов.

— Так все-таки для меня ягодку растили и не выкуси?

— Убью сейчас!

Хочу еще что-то сказать, но Купидонов не дает мне этого сделать, впиваясь в мои губы властным поцелуем. Во мне кипит самая настоящая злость и как только я впускаю его наглый язык в свой рот, тут же прикусываю его.

— Гадючка, — болезненно стонет мне в рот и вновь продолжает меня целовать.