Купидон с жареным луком

Я отважно села на стул в его грозной тени:

– Не нужны мне ваши комментарии.

– А что же вам нужно? – Помедлив, галерейщик тоже сел.

Должно быть, понял, что просто так от меня не отделается.

– Для начала выслушайте меня, – попросила я, доставая из кармана мобильный. Потискала сенсорные кнопки, вывела на дисплей фото сероглазого мальчика и толкнула аппарат к Соколову. – У вас есть брат, а у него – сын…

– Что-о-о?!

– Кто. Смотрите на фото. Сын. Тихон Андреевич Соколов, ему год и семь, прекрасный возраст для перемен.

– Каких еще перемен? – Галерейщик взял мой мобильный и засмотрелся на фото.

– Об этом чуть позже, для начала вот, посмотрите, чтобы вы не сомневались. – Я достала из сумки бумагу в пластиковом файле и тоже отправила собеседнику. – Это копия свидетельства о рождении Тиши.

– Так. И? – Внимательно изучив документ, Максим Петрович поднял голову.

– Вам же небезразлична судьба брата?

– После того, что он сделал, опозорил нас…

– Ой, да бросьте, вы же не верили, что Андрей украл ту икону. Он и не крал ее, сейчас это стало известно полиции, так что доброе имя вашего брата будет восстановлено. Судимость снимут, но разве это так уж важно? – Я пытливо посмотрела на галерейщика. – Это же к вам Андрей направился после освобождения, а вы ему помогли, дали денег на одежду и продукты…

– Самое меньшее, что я мог сделать для брата, – пробормотал Максим Петрович.

– Так сделайте что-то большее! – Я кивнула на мобильный, на дисплее которого все еще светилось цветное фото улыбающегося малыша. – Андрей мечтает вернуть себе сына, но сейчас ему мальчика не отдадут, потому что ваш брат – цитирую: «безработный и бессемейный художник с судимостью».

– Судимость же снимут?

– Но это не быстро! Месяцы, если не годы, и все это время Тишка будет оставаться в детдоме!

– Нет, так нельзя.

– Согласна! Ребенка нужно вернуть в семью, пока он еще маленький, тогда он потом и не вспомнит, что когда-то жил в доме ребенка.

– Но как его вернуть?

– Есть вариант. – Я придвинулась ближе к столу. – Максим Петрович, вы родной дядя Тишки. Отличный семьянин, уважаемый член общества, материально обеспеченный, что немаловажно. Вы можете оформить опеку над племянником, это делается быстро, я узнавала и помогу, чем смогу. Вы заберете мальчика из дома ребенка, а потом, когда мы спасем репутацию вашего брата, он вернет себе и родительские права.

– Минутку, стоп! А вам это зачем?

Я покраснела и нахмурилась:

– Если я скажу, что занимаюсь этим из чистого человеколюбия и чувства справедливости, вы поверите?

– Не-е-ет. – Максим Петрович впервые за время нашего разговора улыбнулся. – Но про чувства хотелось бы поподробнее… И напомните, как вас зовут?

– Алиса Юрьевна Пеструхина.

– Я так понимаю, можно просто Алиса, без отчества и на «ты»? – Улыбка на лице галерейщика расплылась от уха до уха. – Запросто, по-семейному…

– Ну и шустрые вы! – с опасливым восхищением приговаривал Митяй, поглядывая на нас с Лизкой в зеркало заднего вида.

Мы с подружкой устроились на заднем сиденье, потому что переднее единолично занимал здоровенный плюшевый медведь – белый, как свежий снег, с такой же радужной искринкой и льдистым блеском. Смотреть на него с заднего сиденья было очень забавно: над креслом возвышалась только пушистая белая макушка – точно такая же, как у Митяя. Лизка первая заметила это сходство и всю дорогу проказливо хихикала.

– Это же надо, как быстро вы все провернули! – не успокаивался Митяй.

– Ага, мы же не полиция.

С того исторического дня, точнее, вечера, когда баба Дуся показала нам настоящий шишак, прошла всего неделя, а мы уже и нашли Тишку, и устроили его судьбу. Точнее, начали устраивать, следуя плану, который успели выработать сообща, с привлечением администрации дома ребенка и Максима Соколова.

Галерейщик согласился стать опекуном племянника, начал оформлять бумаги и уже сейчас получил возможность видеться с Тишкой и даже брать его к себе в гости.

За машиной, в которой ехал «гостевать» к дяде Тишка, мы и следовали на непрезентабельной, зато обладающей полицейским иммунитетом «девятке» участкового. Когда нас остановили за небольшое превышение скорости, Митяй без труда отбился от штрафа.

А ехали мы все на улицу Коммунаров, к дому двадцать пять – по адресу Андрея Петровича Соколова, который еще не знал, какой ему приготовлен сюрприз.

Тут надо сказать, что и Максим, и Митяй были против нашего сюрпризного появления. Кажется, они считали, что ребенок, внезапно сваливающийся на родителя с криком «Здравствуй, папочка!» – это стопроцентная гарантия обширного инфаркта.

Но Лизка напомнила всем, что поиски пропавшего шишака увенчались успехом исключительно благодаря мне, из чего, по логике подруги, следовало, что я вправе придумать такой финал этой истории, какой мне хочется.

А мне хотелось подать Андрею Петровичу его потерю – сына Тишку – на блюдечке с голубой каемочкой. И сделать это так, чтобы воссоединение семьи захватило и тех, кто к ней до сих пор не принадлежал. Собственно – меня.