Ресторанчик в традиционном японском интерьере, куда отвёл Фрей Риту, даже в Японии встретить можно было нечасто. При входе обязательно снимают обувь. По деревянному полу веранды или комнат разрешалось ходить только в тапочках. Но на территории, устланной татами, снимались и тапочки. Стены (амадо), выходящие во внутренний дворик, были раздвижными и в тёплое время года снимались до холодных времён. Между помещением и верандой (энгава) также были установлены перегородки — сёдзи, которые убирались, когда на улице становилось тепло. Когда снимаются или раздвигались сёдзи и амадо, то интерьер дома образовывало единое целое с окружающей его природой. Комнаты были разделены с помощью внутренних раздвижных стен — фусума. Их верхняя часть с двух сторон оклеивалась непрозрачной рисовой бумагой, иногда с рисунками. В гостиной, куда они прошли и сели за низенький столик с подушками на полу, находилась токонома (ниша) — эстетический центр всего дом, где висел свиток с рисунком и стоял букет цветов. Всё было пронизано уютом и домашней обстановкой. Заказав блюда, Фрей и Рита с интересом пронаблюдали за процессом её приготовления, больше походившем на хорошо поставленное шоу.
— Фрей, — неуверенно начала Маргарита после пятиминутной борьбы, которую тот назвал «обучение есть палочками». — Тебе нравится сводить людей?
Фрей оторвался от пиалы и замер, не сводя глаз с Риты. По его взгляду нельзя было понять, удивлён он, расстроен или зол.
- Если это слишком лично, можешь не отвечать, — неловко отвела глаза в сторону Рита, понимая, что задела больную тему.
— Почему же? — с легкостью улыбнулся купидон, но под этой улыбкой пряталась плохо скрываемый сарказм или что-то ещё. — Как только мы начинаем чувствовать первого подопечного, то подписываем контракт, который заканчивается с последним подопечным. Мой, по идее, закончится, когда я найду тебе пару.
— А девушка у тебя есть? — почти шепотом поинтересовалась она.
— Нам запрещено влюбляться до окончания срока действия контракта, — сухо произнёс купидон, стараясь не встречаться с ней глазами.
— Почему? — возмущённо воскликнула Рита, шокированная такой подробностью.
— Любовь глушит и полностью переориентирует человека на срок от трёх месяцев до трёх лет, — пояснил Фрей. — Влюблённый купидон полностью теряет связь с подопечными и восстанавливает её нескоро. Обычно этого времени хватает, чтобы случилось что-то непоправимое.
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
— Так же, как ты живёшь с этим уже пять лет, — пристально посмотрел Фрей ей в глаза, переводя тему. — Честно говоря, я просто удивляюсь, как ты не превратилась в холодную стерву, отыгрывающуюся на окружающих, и до сих пор сохранила себя и веру во что-то светлое.
— Я… — Рита не выдержала пристального взгляда и опустила глаза, — помогаю окружающим. Меня все считают доброй и отзывчивой, я всегда готова помочь… — её голос оборвался и глаза стали влажными. — На самом деле, это единственный способ почувствовать себя…
— …нужным, — закончил за неё Фрей и продолжил. — Находить своё счастье в счастье других.
— Но проблема в том, что я устала жить чужой жизнью. Я хочу свою собственную. Чтобы я могла отказать и просто придти домой …
— … к семье.
— И заполнить пустоту внутри, из-за которой чувствуешь себя…
— … всего лишь частью чего-то неполного, чувствуешь себя неполноценным, незавершённым…
— … и ущербным.
Рите казалось, что она слышит биение собственного сердца, вдруг решившего устроить забег. Она поняла, что с трудом сдерживается, чтобы не заключить Фрея в объятия и не прижаться к нему крепко-крепко. На её губы рвались ещё слова, но она сжала их в узкую полоску, заставляя себя молчать.
— А нужен-то всего один человек, — с горечью подводя итог, заметил купидон.
— К сожалению, найти его не так-то просто, — грустно заметила Рита.
— Гуди! — голубоглазая девушка с длинными золотистыми волосами вышла в огромный просторный коридор, подпираемый уходящими вверх колоннами. — Гуди!
— Я здесь, — вышел из-за одной из них молодой человек с карими глазами и каштановыми волосами. — Тебе удалось что-нибудь узнать про списки?
— Не так много, как хотелось бы, — с сожалением произнесла Эль и они подошли к огромному окну во всю стенку, без стекол и небольшими ажурными белыми перилами. — В особые списки попадают только в двух случаях: если человек совершил или совершит что-то очень хорошее или если он сделает или сделал что-то очень плохое, — начала она, глядя на залитый солнцем Асгард, утопающий в зелени и парящий в небесной синеве в окружении белых облаков.
— Речь ведь не идёт об обычных поступках? — взглядом опытного детектива посмотрел на неё Гуди.
— Не могу сказать наверняка, — задумчиво ответила Эль и продолжила. — Но вчера я ввела имя его подопечной в поисковый запрос Иггдрасиля и отыскала файл двадцатипятилетней давности, закрытый печатями Трёх Богов.
— Тора, Одина и Фреи? — ушам не поверил Гуди. — Но, эти печати ставятся только в том случае, если…