Купись на мою ложь

Элизабет Кэйтр Купись на мою ложь

Он не любил её.

Глава 1. Музей потерянных эмоций

– Отстань от меня, Вуд! – Блондинка резко выдёргивает руку из железных тисков мужчины напротив.

Его яркие нефритовые глаза в густых бархатных ресницах прожигают девушку безразличием. Но если бы только обладательница насыщенных травяных радужек знала, насколько он жалеет, насколько он хочет снять это чёртово помолвочное кольцо с изящного тонкого пальца и запустить прямиком на самую глубину Атлантического океана, а все ювелирные магазины Нью-Йорка подорвать к чёртовой матери!

– Серьёзно, Элла? – усмехается мужчина. На щетинистой щеке показывается отчаянная ямочка, а белые волосы будто бы шевелятся от гнева. – Замуж? За этого журналистика?

– Для тебя – Делайла! – горделиво приподнимает подбородок она, демонстрируя одурманивающие выпирающие ключицы. – И этот, как ты выразился, «журналистик» теперь работает в компании, и он, на секундочку, лауреат премии Пулитцера1!

Мужчина засовывает руки в карманы, отворачиваясь к огромному панорамному окну. Далеко внизу кипела жизнью и страстями Пятая Авеню. Он снова и снова окидывал взглядом едва виднеющийся музей Соломона Гуггенхайма2, будто бы в спиралевидном белом здании скрывались ответы на все интересующие его вопросы.

«Надо же!» – снова усмехается, не замечая, как Делайла стискивает зубы до боли, чтобы ни в коем случае не сорваться и не обнять такого домашнего, такого родного Йентани Вуда. – «Премия Пулитцера! Премия! Кольцо! Чёртова идиотка!»

– Смею Вам напомнить, мисс Пирс, что это моя компания. И как я хочу, так я и буду его называть. – Снова окидывает её взглядом полного презрения.

«Семь лет, целых семь лет её всё устраивало, и за два месяца она решает выйти замуж за другого!»

– Тогда смею напомнить Вам в ответ, что помимо Вас, Ваш отец имеет равный вес. Так что это не полностью Ваша компания, – она стервозно выгибает бровь, одёргивая белоснежный пиджак.

Делайла разворачивается на высокой шпильке, уже собираясь распахнуть дверь кабинета «чёртова Вуда» и встретиться взглядом с заинтересованной секретаршей, сошедшей чуть ли не с обложки «Cosmopolitan» и 3D-инсталяцией с названием компании – «GRAPHIC ART», как его сильная рука подхватывает её под локоть.

– Элла, прошу тебя, не совершай ошибку, – слетает с губ Йена, пока девушка захлёбывается сладковатым ароматом от «Dior».

Йентани Вуд был волшебным – с идеальным чувством вкуса, невероятными светло-нефритовыми радужками, шелковистыми белыми волосами, которые она так любила перебирать в пять утра после очередной запары с заказами на работе. Йентани Вуд был.

– Ты – моя самая большая ошибка, Йен! – шипит она, борясь с нахлынувшим чувством ностальгии, ожидая, что он, как минимум, зажмурится от боли.

Но его лицо похоже на камень, ни единого дрогнувшего мускула.

«Типичный, бесчувственный Вуд!», – в который раз выкрикивает мозг, но сердце стучит, как бешеное, стремясь обнять его сердце.

Длинные пальцы разжимаются, а он отходит на шаг назад.

– Прости, что схватил тебя, Элла. Я должен уважать твой выбор.

«Должен, но я так хочу вертеть этот выбор на шпиле Эмпайр-Стейт-Билдинг3!»

Делайла Пирс была идеальной – лучистые глаза цвета весенней травы после дождя, голливудская улыбка, которая могла влюбить в себя ровно половину Манхэттена; лоснящиеся светлые волосы, вишнёвым запахом которых он готов был задыхаться. Делайла Пирс была.

Она бегло облизывает пересохшие губы, чувствуя на кончике языка привкус остатков коралловой помады.

– Прости меня, Йен. Я не должна была тебя так называть. – Она прячет глаза в пушистых светлых, подкрашенных коричневой тушью, ресницах, стыдясь самой себя.

– Я не хочу, чтобы твоя помолвка мешала нам работать. У нас слишком много заказов. – Йен отходит к своему рабочему столу, поправляя на нём фигурку в виде балерины. Мачеха подарила её, когда исполнилось пять лет, и он влюбился в балет «Лебединое Озеро».

А вот Делайла никогда не понимала смысл балета. И так было во всём: то, что нравилось ему совершенно не нравилось ей. Но Элла знала и уважала каждую мелочь бывшего мужчины, терпеливо ходила с ним на бродвейские мюзиклы, балеты, стойко выдерживала его любовь к нелюдимым местам. В отличие от него, который за все семь лет не предпринял даже малейшей попытки выйти в свет со своей пассией куда-то кроме балета, считая это пустым и ненужным занятием, растрачиванием сил, которые предназначались для работы.

– И не будет, мистер Вуд, – хитро улыбается она.

Его эмоции бесконечно льстят ей, но выбирая между чёрствой любовью всей жизни и атмосферным, наполненным семейностью, браком – она выбирает второе. Не задумываясь.