Без водки и сигарет время идет медленно. Но идет. Поэтому то, что лежит в предродовой палате и благим матом орет, — это я. Пот стекает по лбу. Я убираю его левой рукой. Потому что в правую мне воткнули иглу. Через нее медленно капает окситацин. Он нормализует мне родовую деятельность. В смысле стимулирует. В коридоре рыщет баба Маня. Ее грузные шаги сотрясают стены. Схватки становятся вызывающе навязчивыми. Я кричу и хрипну. Мне больно. Скоро наступит период, когда фраза «Мы ценим ваши жалкие потуги» будет вполне уместной.
Еще немного — и я удивлю клинику до невозможности. Из меня выплюнется черный-пречерный сын. Все ахнут и зашепчутся. А может, и не удивлю. Я вообще не умею удивлять.
Мне не стыдно, но больно и страшно.
Осталось совсем немного… Суок рожает наследника. У нее на руке аптекарская резинка.
Возвращайся, Марк, посмеемся.
Возвращайся.