Купленная. Доминация

— Если это девушка, как ты говоришь, умная, красивая, возможно, знающая себе цену… едва ли она выберет для себя подобный способ материального обеспечения, еще и столь сомнительного характера. По крайней мере, на добровольной основе. И влюбись ты вдруг в такую… — смотрю, ей тоже чуть ли не каждое слово давалось с запредельно затруднительной натяжкой. — Скорей всего, ты бы сам захотел выяснить, что на самом деле вынудило ее пойти на данный шаг. Не думаю, что ты мог бы спутать гуляющую шалаву от той, кто делает это по каким-то… непростым для себя причинам. Увы, но мы сейчас живем не при советах, где проституция являлась едва не психическим отклонением, во всяком случае, личностным уж точно. Более того, сейчас она разрослась до невиданных ранее масштабов и в современных на нее взглядах молодежи, кажется, вообще не осталось каких-либо этических барьеров. Того глядишь, скоро дойдем до норм царской России, где публичные дома работали на официальной основе, а проститутки платили налоги со своих доходов и проходили обязательную проверку на венерические заболевания в медучреждениях, как и представители других более благородных профессий.

— Значит… по-твоему… — вот теперь-то я точно выдал себя с потрохами, когда, не выдержав давления взгляда матери, отвернулся в сторону и впился слишком напряженным взглядом в дальнюю границу ее любимого приусадебного сада с внушительным бассейном и искусственным прудиком. — Всегда нужно акцентировать внимание на причинах, а уже потом на следствиях? Следствия при любом раскладе второстепенны, в отличие от скрытых причин и истинных мотивов?

— По-моему, ты совершенно не нуждаешься в разъяснении столь очевидных для тебя вещей. Ты и сам все прекрасно знаешь, мог просто немного потеряться и подзабыть… возможно из-за какой-нибудь очередной эмоциональной вспышки. Ну, а если говорить действительно всерьез. То я всегда была спокойна касательно твоих предпочтений и вкусов. На вряд ли ты сам захочешь спутываться с той, кто отдает себя другим, будто машину на прокат. Для подобных красавиц ты на редкость брезглив и чистоплотен, тем более доверять свое сердце таким пугающе грязным рукам. Знай, что перед тобой проститутка, шарахнулся бы от нее, как от прокаженной на интуитивном уровне даже не задумываясь. Так что хватит тут устраивать моей тонко чувствующей натуре очередные встряски с американскими горками и порадуй свою мать хоть чем-то приятным. А то, боюсь, такими темпами придется вызывать на дом кардиолога или просить Галину Марковну сделать мне укол от давления. Кстати, что тебе сказали в больнице о травме? Как долго будет заживать рука?..

— Надеюсь, я не слишком долго? До десерта без меня добраться не успели?

Меня чуть было не подбросило на месте, когда до слуха из-за спины долетел нарочито звонкий голосочек Арины Шевцовой. Как говорится, вовремя.

Мать тут же обернулась в ее сторону, расплывшись в лучезарной улыбке гипергостеприимной хозяйки при виде наконец-то обнаружившей себя гостьи.

— Ну что ты такое говоришь, Риночка. Да как мы могли пойти на такое преступление без тебя?

Судя по ее реакции, теперь она была готова едва не сама жениться на выбранной для меня невесте, лишь бы хоть как-то приблизиться к поставленной перед собой цели.

* * *

Интересно, что нужно такого еще, чтобы довести конкретного человека до окончательного срыва, когда уже нельзя будет ни отмотать назад случившееся, ни исправить тех необратимых изменений, что с ним уже произошли? А если этот человек, скажем я? Имеется ли у меня та самая грань, переступив которую вернуть себя обратно прежнего больше уже никогда не получится? Куда нужно надавить, ударить или подрезать, чтобы мою черепушку снесло на веки вечные, без единого шанса на возврат? А, главное, почему я ощущаю именно сейчас нечто близкое к схожему состоянию, будто стою у самого края изголодавшейся по моей душонке бездны и пропускаю поверх оголенной кожи ее стылое дыхание. Еще немного и чуть-чуть, и оно коснется своими костлявыми пальцами моего сердца или сделает подсечку по коленке, чтобы я наконец-то споткнулся, оскользнулся и…

Меня возвращает в мир живых настойчивая трель телефонного звонка, причем не могу понять вовремя или же, наоборот, совсем ни кстати. Вместо бескрайней пустыни серого забвения и разинутой предо мной пасти то ли бездны, то ли полного ничто, мой взгляд утыкается в подвесной потолок с рядом лампочек "рыбий глаз". И то я прихожу в себя не сразу. Какой-то затяжной возврат, словно продираюсь сквозь невидимую стену из плотной резины, которая вроде бы и рвется, но не сразу — через чрезмерное усилие. В конечном счете, обнаруживаю себя лежащим на своей кровати, в своей квартире и едва не буквально плюющего в потолок. Вернее, выпускающего столпы табачного дыма в скрытые небеса.