Купленная. Игра вслепую (СИ)

Правда, маменька и тут не пожелала отступать. Терпеливо выждала, когда я вправлю низ рубашки в брюки, застегнув пояс и ремень, и сразу же подскочила ко мне почти в самый притык, чтобы заботливо поправить чуть скосившуюся планку с воротником. Какой при этом материнской гордостью сверкали ее любящие глаза — не передать словами.

— Уже жду не дождусь того дня, когда увижу тебя в свадебном сюртуке. Будешь смеяться, но я уже и цвет для него подобрала, оливковый, возможно с отливом "хамелеон", а может и костюмный бархат. Главное, не затягивать с датой главной церемонии. Но это мы уже обсудим с Шевцовыми сами. Все, что тебя должно будет волновать в ближайшее время — это строгое выполнение предписаний Виктора Игнатьевича, много отдыха и четкое соблюдение правильного режима питания. Будем совместными усилиями приводить тебя в божеский вид. А то совсем тут исхудал. Хорошо, что хоть паутиной и метровой бородой не зарос.

— Надеюсь, в туалет и в душ ты со мной дома ходить не станешь? — я очень редко что-то говорил, но за последние дни приходилось себя заставлять это делать как можно чаще. А то, не дай бог, еще что-то заподозрят.

Тяжело, конечно, особенно, когда делаешь это через силу, поскольку говорить не то что не хочется… просто все эти лишние телодвижения с потугами — открывать рот, что-то из себя выжимать, а перед этим формировать в голове нужную фразу — все это настолько напрягало и раздражало, едва не до лихорадящей трясучки. Это привилегия Кирилла Стрельникова. Это он привык трещать языком часами напролет и нести всякую ахинею. А меня все это выводило из себя, буквально выбешивая и выворачивая наизнанку, тем более, когда приходится выдавливать из пережатого легким удушьем горла всю эту бессмысленную чушь. А уж насиловать голосовые связки для меня — настоящая пытка. Причем, чем дольше приходится говорить, тем сильнее нужно для этого напрягаться физически, иначе сорвешься или опять тупо заглохнешь…

Ненавижу… Для чего мне с ними говорить? Почему им просто не оставить меня в покое? Почему они не оставили меня там, в моей квартире? Кто им дал право туда врываться и отбирать Тебя у меня?..

Все… тише-тише. Дыши, Кир, дыши. Они не должны видеть, что ты все помнишь и все про них знаешь. Не давай им повода оставить тебя здесь. Ты должен отсюда выбраться. Ты должен это сделать любой ценой. Но лучше, чтобы никто ни о чем не догадался. Дай им то, что они ждут от тебя. Будь хорошим и очень покладистым мальчиком. Притворить и Киром прежним, и Киром-тихушей одновременно. Им это надо? Вот пусть и довольствуются своей наконец-то сбывшейся мечтой. Пусть играются дальше в свои излюбленные игры баловней судьбы. Зачем подрезать им их собственные иллюзии неуместными срывами. Забыл, чем они для тебя заканчивались, и через что тебе пришлось пройти, прежде чем ты понял, где облажался по полной и в чем твоя главная ошибка?

Конечно, я все помнил. Такое хер вообще когда-либо забудешь. Свои первые минуты пробуждения. Вернее, воскрешения из мертвых. Когда до тебя, пусть и не сразу, но доходит, что ты все еще жив, и ты так и не добрался до последней грани, а ведь был уже от нее так близко, почти у самого края… Но кому-то приспичило не только выдернуть меня с того света, едва не на последних минутах, но и отобрать самое ценное, за что я держался, как чумной, боясь упустить его из рук хотя бы на секунду, боясь его потерять… Крупицу собственной жизни… Ключ к нашему спасению… То, что еще имело смысл, пусть и не заставляло при этом жить или дышать. Но это было единственное, что осталось от тебя… Что напоминало о тебе и что билось в моих руках, пока я его держал в своих ладонях…

Естественно, первое, что я потребовал, чтобы мне Его вернули. Но по выражениям лиц этих ублюдков я сразу понял, что ни мне Его не отдадут. И, разумеется, меня сразу же сорвало, не смотря на остатки сильнодействующего лекарства, которое мне вкатали до этого, я умудрился и с постели вскочить, и даже прорваться в коридор. Потребовалось несколько человек из медперсонала, чтобы меня поймать и скрутить прямо на полу, ибо так просто я сдаваться не собирался. И я, само собой, и не сдавался. Вырывался и отбивался до последнего, с криками, с истерией и бешеными припадками одержимого бесами; кусаясь, лягаясь, мечтая разорвать какой-нибудь из этих бездушных тварей глотку если не руками, то хотя бы зубами. Но их оказалось слишком много, и кто-то из них снова вкатал мне очередную быстродействующую дозу снотворного.