Купленная. Игра вслепую (СИ)

Слава богу, хоть додумался оттащить меня от этих треклятых стеллажей и усадить осторожно на кожаный диван в зоне отдыха перед холодным камином. Только его успокаивающие поглаживания ни черта не помогали. Я даже не заметила, как обхватила себя руками, закрываясь и сжимаясь еще сильнее. Мне уже было абсолютно ни до чего. Кроме одного долбящего в висках желания — забиться куда-нибудь подальше и очень глубоко и проораться. Вырвать из груди этот разъедающий до костного мозга кошмар. Эту треклятую реальность. Гребаное понимание, что ничего на самом деле так и не изменилось. Я все еще у края. Никто этот чертов нож от моего горла так и не отвел.

— Одеться сама сможешь или нужна помощь? — конечно, Глеб все видел и прекрасно все понимал. Он же сам это и устроил, преследуя известные лишь ему цели. И вся эта его мнимая забота не выдерживала никакой критики, как и моя к нему нынешняя тяга.

Он отошел почти сразу же, как только усадил меня на диван, якобы чтобы вернуться за моей одеждой, избавиться от ножа и принести мне платье.

— Если… только… молнию застегнуть…

Видимо, он и сам не особо-то рвался помогать мне по личной инициативе. Это стало ощущаться чуть ли не сразу после того, как он меня отпустил, пытаясь скрыть свою отстраненность всеми доступными ему способами. Но даже я в своем нестабильном состоянии не смогла ее не почувствовать. И не удивительно. Сложно не испытывать возле этого человека даже десятую долю исходящей от него энергетики и слишком осязаемого потенциала. При этом, не обязательно смотреть в его лицо. Вполне достаточно и одной его близости.

— Выпей. Тебе это необходимо. — он снова от меня отошел, когда отдал платье, но лишь за тем, чтобы пройтись к местному бару и налить из початой булки марочного коньяка. — Можно залпом, но до дна.

— Я… не могу… прости… Меня сильно тошнит…

— Сколько сможешь.

Поразительно, насколько твердой была его рука с протянутым ко мне бокалом. Впрочем, как и его весьма убедительный взгляд. Вернее, продавливающий своего нерадивого оппонента крайне весомыми аргументами скрытой силы. Даже если показательно будешь перед ним блевать, все равно не сумеешь не взять этот долбаный бокал. Правда, на деле, так и случилось. Я выпила всего пару капель, после чего, зажав рот трясущейся ладонью, едва не спотыкаясь и не падая на ходу (долбанные туфли на высоком каблуке, увы, никто не отменял), побежала прочь из кабинета, практически не разбирая пути — куда и на кой. Слава богу, дорогу до ванной я помнила где-то на подсознательной подкорке, чисто на интуитивной, и добежала до нее почти вовремя. Может оставила всего лишь небольшой след на красивой кафельной плитке где-то в двух шагах до белоснежного унитаза.

Теперь желание сдохнуть выросло в разы и не покидало даже после того, как я перестала рвать.

— В следующий раз, постарайся до такого не затягивать. Если тебе что-то ТАК претит, буквально до рвоты, говори об этом сразу. — как ни странно, но Глеб все-таки пошел за мной следом. Возможно, чтобы проследить за моей сохранностью и успеть подстраховать, если мне вдруг понадобиться дополнительная помощь.

Слава богу, не понадобилась. И он простоял все это время в дверях ванной за моей спиной, наблюдая с явной апатией за всеми моими попытками удержаться в этом мире из последних сил.

И пусть в его голосе не слышалось характерных ноток сдержанного раздражения, оно все равно ощущалось — буквально кожей, витая по воздуху не сколько в его словах, сколько от исходящей от него опасной близости.

— Надеюсь, это нервное. Но провериться не помешало бы. — он хочет отправить меня в больницу? Серьезно?

— Конечно, нервное… Я-я… Я… прости. Я не думала, что так… получится… — а еще было нужно заставлять себя хоть что-то говорить, проявляя хоть какое-то подобие себя прежней. И при этом, желательно, не смотреть в лицо своего надзирателя. Что я и пыталась делать, отматывая трясущимися руками от рулона туалетной бумаги внушительную ленту, которой собиралась протереть пол.

— Даже не думай, — Глеб шагнул к мне, тут же отбирая бумагу и почти сразу же помогая подняться на ноги. — Умойся, почисти зубы, а я пока позвоню Дмитрию. Сейчас поедешь домой отдыхать. Если к вечеру состояние не ухудшится, там и будем смотреть, что делать дальше.

— Дмитрию?.. Кто такой Дмитрий?

— Водитель, который тебя сюда сегодня привез.

Не смотря на проявление отеческой заботы, от прежнего Глеба Стрельникова не осталось и следа. Серьезный, сосредоточенный только на собственных мыслях и ничего близкого к душевному соучастию. Его будто насильно только что затянули в реальность, в которую он не собирался возвращаться в ближайшие пару часов. Поэтому-то ему это так и не нравилось, вызывая вполне объяснимый и крайне раздражающий дискомфорт. А может и нечто большее. Его же всего несколько минут назад несло на такой сумасшедшей волне черной эйфории, а я взяла и рубанула под корень все его начинания. Перегомнячила такую шикарную постановку с ножами и скрытой в данном посыле извращенной угрозы…