Купленная невѣста

Хитрый управитель догадался, зачѣмъ его вызываютъ, страшно струсилъ и, притворившись больнымъ, принялся обдумывать планъ защиты.

Пріѣхавшій ходатай былъ немедленно позванъ къ Павлу Борисовичу. Тутъ же ожидала его и Катерина Андреевна, желающая „набраться ума-разума“, какъ она объяснила Павлу Борисовичу.

Барашкинъ былъ мужчина лѣтъ сорока пяти, маленькій, худощавый человѣчекъ, съ совершенно лысымъ черепомъ, на которомъ только сзади торчали косички рыжеватыхъ волосъ, плохо выбритый, дурно одѣтый, съ манерами и пріемами попавшейся въ западню лисицы. Онъ былъ замѣчательный законникъ, крючкотворъ и славился умѣньемъ составлять дѣловыя бумаги, но былъ всегда нищъ и убогъ, ибо пилъ мертвую, за что его и со службы прогнали.

Униженно кланяясь и ступая на цыпочки, вошелъ онъ въ кабинетъ и остановился въ дверяхъ.

— Посадить его надо? — спросила Катерина Андреевна у Скосырева по-французски. — Онъ вѣдь чиновникъ, имѣетъ какой то чинъ.

— Ничего, постоитъ. Посади его, такъ онъ и зазнается, возмечтаетъ о себѣ, — отвѣчалъ Павелъ Борисовичъ и обратился къ Барашкину, кивнувъ ему головой на униженные поклоны:

— Твоя фамилія Барашкинъ?

— Такъ точно, ваше сіятельство; Акимъ Дементьевъ сынъ, Барашкинъ.

Скосыревъ улыбнулся на это „ваше сіятельство“.

— За что же это ты меня въ сіятельство то произвелъ? Я не князь и не графъ.

— А я полагалъ, что вы сіятельный. Очень ужь благолѣпно кругомъ и блистательно, сіе и побудило меня предполагать, что вы титулованная особа. Молю простить за ошибку мою дерзновенную, милостивецъ мой.

— Угостили ли тебя съ дороги?

Барашкинъ зажмурилъ глаза, поднялъ голову и приложилъ руку къ сердцу.

— Сугубо угостили, благодѣтельный боляринъ. Ахъ, сколь прещедро и милостиво угостили! Не вкушалъ даже такихъ яствъ отъ рожденія и не пилъ такого нектара. Премилостиво угостили отъ щедротъ вашихъ.

— Ну, такъ тебѣ тяжело стоять, сядь.

— Премного благодаренъ, сударь мой, симъ вниманіемъ и дерзаю присѣсть.

Приказный помѣстился на кончикѣ стула, подобравъ подъ себя ноги и вставая, лишь только подымался Павелъ Борисовичъ. Павелъ Борисовичъ объяснилъ ему въ короткихъ словахъ дѣло, для котораго былъ призванъ, и заключилъ вопросомъ: — можетъ ли онъ, Скосыревъ, вернуть обманомъ купленную дѣвку?

— Безпрепятственно, государь мой, ежели повести дѣло по закону и по формѣ. Дѣвка будетъ водворена въ вашей вотчинѣ, а управитель вашъ и купецъ Латухинъ отвѣтятъ по всей строгости законовъ, ибо они оба совершили уголовное преступленіе, именуемое подлогомъ.

— Ну, управителя я просто на просто отдеру на конюшнѣ, хоть онъ и вольный, а купца я хотѣлъ бы оставить въ покоѣ. Могу я это сдѣлать?

— Увы, сударь, нѣтъ! Коль скоро человѣкъ совершилъ беззаконный поступокъ, онъ подлежитъ суду уголовной палаты и частное лицо простить его не можетъ, за исключеніемъ лишь тѣхъ случаевъ, въ коихъ страдаетъ только имущественное право потерпѣвшаго.

— Это жаль: я не хочу губить этого Латухина.

— О, сколь похвальная и премилостивая черта истаго болярина! — восторженно замѣтилъ приказный. — Тогда, сударь мой, можно предложить ему добровольно возвратить обманомъ полученную вольную дѣвицы.

— Да, такъ мы и сдѣлаемъ. Ты поѣзжай къ нему и скажи ему объ этомъ. Я прощаю его за обманъ, не отдаю его подъ судъ, но ни за что и никогда не отдамъ уже ему мою дѣвку, разъ пошелъ на обманъ. Такъ ему и скажи. Скажи также, что я готовъ замѣсто Надежды отдать ему любую изъ моихъ крѣпостныхъ, а у меня есть красавицы не хуже ея. Предупреди его, что я немедленно начну дѣло, если онъ заупрямится, и что онъ погубитъ себя. Отдохни тутъ до завтра, а завтра и поѣзжай, я распоряжусь. Кстати, надо уничтожить довѣренность, выданную Шушерину, и немедленно выгнать его изъ моего дома. Насчетъ этого ты зайди ко мнѣ вечеромъ, а теперь можешь идти.

Приказный всталъ, отвѣсилъ по поклону Павлу Борисовичу и Катеринѣ Андреевнѣ и вышелъ.

Слухъ о сдѣланномъ Шушеринымъ подлогѣ и о томъ, что купленную купцомъ невѣсту рѣшено возвратить, очень быстро распространился среди дворни. Сперва объ этомъ узнала, конечно, Глафира, потомъ дворецкій и его жена, у которыхъ остановился Барашкинъ, а затѣмъ и вся дворня. Случай этотъ сдѣлался „злобою дня“ среди дворни и о немъ толковали на всѣ лады и въ дѣвичьихъ, и въ лакейской, и въ застольной, и въ „черной людской“. Всѣ прочили гибель Шушерину и радовались этому, но „купленную невѣсту“, какъ звали теперь всѣ Надю, и купца очень жалѣли.

— Каково ей теперь будетъ, бѣдной, послѣ хорошей то жизни! — говорили всѣ. — Купеческою невѣстой была, свадьбы, сердечная, дожидалась, а попадетъ на нашу каторгу, въ горничныя къ „бѣглой барынѣ“.

Это названіе укрѣпилось за Катериной Андреевной, и уже двѣ дѣвушки мастерицы жестоко поплатились за это названіе, подслушанное Глафирой.

— Да, пропала Надежда! — соглашались кругомъ.

Особенно жалѣли ее и сочувствовали ей дѣвушки, а среди дѣвушекъ особенно Наташа; она такъ и закипала, говоря о Надѣ.