Купленная революция. Тайное дело Парвуса

Раз уж для революционера не принято зарабатывать на жизнь обычным образом, то наружу показывается лишь то, что получено официально. В конце концов, добропорядочный, почти спартанский образ жизни в быту является частью corporate identity (англ. — «фирменный стиль». — Пер.) профессионального революционера.

Но за счет чего живет революционер, который обычно кормится добровольными и недобровольными «пожертвованиями для партии», если вдруг этот денежный поток останавливается?

Мать Ленина, уже в преклонных годах, высылает ему свою пенсию, которую получает от царя (и это, кажется, не оскорбляет революционного достоинства); теща, которая совсем недавно умерла, оставила небольшое наследство; гонорары за доклады и публикации представляют еще один источник дохода.

То, что Ленин с супругой месяцами отдыхают в Швейцарских горах, а Надежда Крупская может позволить себе сделать операцию на щитовидной железе у лауреата Нобелевской премии Теодора Кохера, служит Доказательством того, что о Ленине не стоит беспокоиться даже в это время.

Средства для этого он, конечно, получает неофициально — и по большей части от Парвуса: так, например, крупную сумму в виде якобы «дотации на книгу» от «Союза освобождения Украины» через посредников тех государств, которые в этой акции больше всего заинтересованы, то есть Австро-Венгрии и Германии. С этой суммы он финансирует свою новую газету «Дер Социал-демократ». Кескюла тоже направляет Ленину через русских посредников деньги на большевистские публикации антирусской направленности. По предложению Парвуса, сделанному в Берлине, они печатаются немецкими властями и в небольших объемах выпускаются в Швейцарии, затем репродуцируются в Германии и через фронт попадают в Россию.

Для всего этого Ленин должен был что-то изменить в своих взглядах, громко и бескомпромиссно высказываемых в начале войны. Не отказываясь от требования мировой революции, теперь он выступает за поражение России «как за меньшее зло» (чем поражении Германии), то есть находится уже на полпути к поддержке немецкой военной политики. Остается главное: сначала победить Россию, а потом революционизировать. Это, правда, не совсем соответствует хронологическому ходу событий, как их представляет себе Парвус, но, по крайней мере, создает основу диалога о его плане.

Чтобы утвердиться перед своими сторонниками в роли революционера, Ленину пришлось немного позже дополнительно к «чересчур бескровному» манифесту Циммервальдской конференции послать еще и свой собственный. Итоговый документ собравшихся на конференцию в швейцарской деревне Циммервальд социалистов левого крыла разных партий дает патриотически настроенной умеренной социал-демократии резкий отказ. Вместо этого выдвигается требование борьбы за мир и «святые цели социализма».

Вскоре после этого Ленин в узком кругу своих единомышленников — Радек, Зиновьев и швейцарец Фриц Платен — собственноручно добавляет следующий постскриптум: «Никакой поддержки дальнейших военных кредитов, осуждение войны в прессе, организация уличных демонстраций против правительства, экономические забастовки и блокады и призыв к братанию на фронте». Все под лозунгом: «Гражданская война, а не гражданский мир!» Разумеется, все это касается только России.

Это теория. А практика слишком далека от нее. Ленин ежедневно просматривал множество газет, которые ему бесплатно предоставлялись в библиотеке. Одна колонка цифр сменяет другую, объединяя погибших и раненых, взятых в плен и пропавших без вести.

Вначале он радовался любому числу русских жертв, лишь бы они приблизили страну к тому отчаянию, которое выльется в беспорядки и хаос и, наконец, — в революцию! Но постепенно Ленина охватила безнадежность: ничего не движется! И почему только русское терпение так безгранично — кажется, что нет такой горечи, такого унижения, которое было бы способно наконец поднять массы против правительства!

А если — как пишут некоторые газеты — царь действительно должен будет заключить сепаратный мир, тогда можно забыть о революции. С оппозицией, даже с кадетами (конституционными демократами) он еще смог бы договориться — а кому еще нужна революция? Остается только Америка. Прав Троцкий, который там находится, все остальное не имеет смысла. Надя, мы тоже поедем в Америку…

Все эти изо дня в день повторяющиеся мысли Ленина вылились в глубокий вздох, с которым он вошел в квартиру и беспомощно бросил на стол свою шапку.

Тут Парвус, без длительных вступлений, начинает свою атаку, — Ленин и без того знает, зачем пожаловал его посетитель. Они не виделись десять лет, но все-таки пустые предисловия излишни. Парвус сразу же переходит к делу и посвящает Ленина в свой грандиозный план.

Сначала он выводит Ленина из состояния покоя веселой ироничной улыбкой, когда намекает на политические дотации, на которые, он, Парвус, для него раскошелился: платил ли он налоги за определенные поступления из-за рубежа или он вообще уклоняется от этого? Ленин в ответ хитро улыбайся: в конце концов, чадо быть всегда благодарным за партийные пожертвования…