Куплю чужое лицо

– Это все туфта! – сказал Сычев, прочитав мое письмо. – Мы тебя посадим. Но если ты будешь нас слушаться, то, возможно, скоро окажешься на свободе. И, скажем, мы поверим, что ты не убивал Раевского, а просто нашел его свидетельство на улице… Но для этого ты должен нам рассказать, на кого работаешь и кто тебя послал подслушивать разговоры налоговых полицейских.

– Я же сказал, что пришел попить водки.

Вмешался Паша:

– А ну-ка расскажи, где и когда ты работал в налоговой полиции?

– Я пошутил.

– А откуда ты знаешь Ходжаева? – продолжал выпытывать Арестов.

– Да вы сами его по фамилии называли! – тут же ответил я.

Ходжаев и Арестов наморщили лбы.

– Пить надо меньше!

Сычев бросил на них красноречивый взгляд.

– Хорошо, – сказал Ходжаев. – А откуда тебе известно про наши взаимоотношения с Раевским?

– Я все понял после твоей же первой фразы о том, что он опорочил звание офицера и был предателем. Уж я-то его хорошо знал. И предателем он никогда не был. Так что заврался, дядя… Вот такие, как вы, его и угробили!

– Парень, ты, наверное, не понял, куда попал! Это УСБ – собственная безопасность!

– Ну и охраняй себя, я тут при чем?

– Мы не таких раскалывали!

Меня так и подмывало напомнить ему про его былые «подвиги» и «кагэбэшные» подставы, о которых я знал. Но сдержался: зачем раскрываться? Для чего тогда было затевать злополучную пластическую операцию?

Сычев прекрасно знал, что «умерший при странных обстоятельствах» бывший капитан налоговой полиции Раевский благодаря своим наработанным личным связям в банковской сфере Москвы «нарыл» на него компрометирующие сведения. Но не только на него нарыл этот капитан, но и на «старшего компаньона» – недавно тихо уволившегося заместителя директора Федеральной службы налоговой полиции Николая Валентиновича М-ского.

Такие дела… Безопасности ради о человеке по фамилии Раевский я даже думать стал в третьем лице.

Что же «нарыл» этот мерзавец-капитан? Оказывается, ни много ни мало, тандем Сычева и генерала М-ского контролировал доставку угнанных из Германии и других европейских стран престижных автомобилей, дальнейшую их адаптацию и реализацию на территории России и СНГ. Суммы вращались умопомрачительные…

Копии документов, доказательную базу, фамилии свидетелей, словом, густой компромат – все это я представил в прокуратуру. Обещали внимательно рассмотреть. До сих пор рассматривают…

А сейчас вот очень внимательно рассматривали меня.

– На какую бригаду работаешь? Какой банк тебя послал? Только не прикидывайся «шестеркой». Слишком много знаешь… Молчишь? А как насчет иголок под ногти? Сейчас отправим тебя в тюрьму и там попросим, чтобы тебя определили к педрилам. К утру петухом закукарекаешь!

– Что за жаргон, что за методы, Сычев! – Я все же не удержался и назвал его по фамилии. – Ты же бывший сотрудник КГБ, «белый воротничок», интеллектуал, а ведешь себя, как тупой поганый мент!

Он осекся, и спесь его мгновенно сползла с лица.

– Откуда ты меня знаешь?

– Тебя только что называли по фамилии. А кагэбэшное чванство написано на твоей роже.

Кажется, Сычеву захотелось прочистить уши и поискать поддержки у коллег. Но он сдержался и после паузы сказал:

– А ты не простая штучка. Значит, твои хозяева ведут персоналии на руководство налоговой полиции? Тем хуже для тебя…

На этом наша беседа завершилась.

Ночь я провел в ближайшем милицейском изоляторе временного содержания. В камере, кроме меня, были два кавказца и юноша с вороватыми глазами. Общаться не хотелось.

Я знал, что рано или поздно Сычев установит, когда и при каких обстоятельствах были выписаны документы на офицера запаса, бывшего «афганца» Кузнецова В.И. Но где сейчас мои покровители, которые санкционировали мне пластическую операцию, заменили документы… Возможно, уволились и охраняют интересы коммерческих банков и финансово-промышленных групп. Но даже если они и узнают, что я – спецагент МВД, то это вовсе не спасет меня от тюрьмы. Они всерьез считают меня шпионом, диверсантом, наймитом буржуазии. Мол, работал на МВД, потом перекупили бандиты… Уж я-то знаю эту бесхитростную логику.

Вот во что обошлась мне капелька ностальгии! Пока я спасал свое тело, душа моя, опрометчиво рванувшись к жизни, попала в клетку.

Всю ночь я размышлял над превратностями судьбы. Почему мои добрые знакомые, в гиблой ситуации рискнувшие бы жизнью, чтобы спасти меня, прошлого, теперь меня же, но с перелепленной рожей, готовы сгноить в тюрьме, навесить любые грехи, вытереть об меня ноги?

Значит, суть человека – его лицо? Или то, что было за этим лицом?

Я вторгся в мир, ставший для меня чужим, пристал пьяной прилипалой и захотел, чтобы меня тут же полюбили и распахнули сердца…

Ха-ха-ха!

К утру я открыл число: среднестатистический горожанин в тридцатилетнем возрасте имеет не менее полутора тысяч знакомых. Это количество я вывел путем нехитрого арифметического действия: просто плюсовал коллективы, в которых человек жил и общался, начиная с детского сада. Затем – школа, армия, институт, работа, друзья и знакомые, знакомые друзей, родственники жены и т. д.