Куплю невинность

— Лаура, в чём дело, почему не работаешь? — услышала со стороны голос Меган.

— Слава богу. Откройте, пожалуйста, дверь, я переобуюсь. Эти туфли натерли мне ногу.

— Ох ты, ну конечно, пошли скорее, — она вытащила из кармана ключ и я радостно вздохнула.

Пришло моё спасение. Теперь только надеть носки и кроссовки и я могу работать ещё сколько угодно. Не думаю, что кто-то из гостей обратит внимание на мои кроссовки. Гостям уже не до того. И хозяин вечеринки, так время оказавшийся рядом, практически спас меня от позора, не думаю, что будет против того, чтобы я переобулась, а не ковыляла.

Сильнее всего меня растревожил тот человек из отеля. Если он сейчас там, то нужно постараться не попасть ему на глаза. Скорее всего, он и не запомнил меня из толпы девушек, которые приходят к ним каждый день в надежде на миллион. Но я-то помню, как всё было, и это новое обстоятельство заставило тревожиться ещё сильнее, чем мозоль.

Я переобулась и продолжила работу. Только теперь внимательно всматриваюсь в лица, чтобы снова не столкнуться пожилым свидетелем моего недостойного поведения. Не хочу даже мысли допускать, что он меня помнит. Лучше об этом не думать и если даже встречусь с ним, просто пройду мимо, как ни в чем, не бывало. Да, так и сделаю. Постараюсь не дрожать от страха. Да кто он вообще такой, чтобы его бояться.

А если они сняли на видео, как я раздеваюсь, а потом продадут какому-то… так, всё, спокойно. Никому они не продадут, я же не разделась догола.

И всё равно некоторый трепет мешает работать. Неосознанно смотрю по сторонам, только теперь крепко держу поднос, чтобы ни один бокал не сдвинулся с места.

В кроссовках я снова почувствовала себя человеком.

* * *

Около восьми зал наполовину опустел. Остались небольшие группки не успевшие наговориться о делах, а островная масса народа давно схлынула. Кто по домам, отдыхать, а кто догоняться, по барам.

Работать стало намного легче. К девяти осталось несколько человек, около десятка, и все они столпились возле Хендэрсона. Стоят, слушают, чуть в рот ему не заглядывают. По виду я поняла, скорее всего, это люди из его офиса. По хозяйственному тону, с которым он с ними разговаривает и их постоянным задумчивым киваниям, ясно — они его подчинённые.

Но это собственно тоже не моё дело, я тут, чтобы унести домой хотя бы пятьсот долларов. И очень стараюсь. Вскоре зал опустел совсем, только мы официанты и распорядители остались. Хендэрсон, говорит теперь с ними.

Несколько раз краем глаза я наблюдала за ним. Строгий, сосредоточенный, красивый. Той красотой, которая притягивает женщин, не девочек. Тёмной, такой, брутальной красотой, немного опасной, не слишком сочетающейся со стильным костюмом. Хотя нет, с ним тоже сочетающаяся. Но ещё, почему-то, даже после пары взглядов, представляется он не таким, идеально вылощенным. В моём воображении есть и другие картины, он, с отросшими волосами, с пыльным лицом, с несколькими косыми шрамами, в одежде древнего человека, с копьём или мечом. Можно даже с накинутой на плечо шкурой убитого им медведя…

Когда смотришь на такого мужчину, понимаешь, он где-то там, наверху, в ауре своего небо жительства, со всеми предлагающимися к этому компонентами — красота, ум, деньги. И тогда чувствуешь себя абсолютным нулём, никем, тенью, невидной, незаметной, ненужной. Вот каким он мне показался. Недосягаемым.

И тем сильнее захотелось ощутить кожей эту недосягаемость. Если он придержал меня от падения, значит не такой уж этот Хендэрсон недосягаемый. Оказался же он рядом именно в тот момент. Дотронулся до меня и сказал несколько слов.

Значит, не недосягаемый.

Бред…

Я вздохнула, подхватила и потащила в другую залу два стула. Нужно всё убрать и тогда мы можем быть свободны. Шеф с помощником уже погрузили все свои сумки и контейнеры на тележку и поехали из пен хауса. Двери лифта закрылись за ними.

Хендерсон тоже куда-то исчез. Мы с ребятами собираем остатки посуды. Одна из девушек протерла полы и всё вечер можно считать законченным.

Я удовлетворенно выдохнула, улыбнулась и выдала:

— Наконец-то.

И в этот момент кто-то хлопнул в ладоши. Я обернулась, посреди комнаты Меган, старшая.

— Прошу всех подойти ко мне!

Все кто обслуживал вечер подошли, вопросительно встали. Что там ещё?

— Спасибо всем за отличную работу. Мистер Хендэрсон остался доволен нашей фирмой. Надеюсь, мы не прощаемся и на этой неделе ещё два приёма и вечеринка.

— О, класс, — казал парень слева, — звоните, я свободен.

— И я, — все начали поднимать руки.

Только одна девушка отказалась, сказала, что это она зарабатывала деньги на билет домой и завтра уезжает из Нью-Йорка навсегда.

Все посмотрели на неё с невысказанной досадой и неохотой, потому что каждый из нас вертится тут, как может, только бы не вернуться домой. Но в какой-то момент, каждому становится понятно, то что говорят, что тут каждый может стать богачом — это не для нас.

Я приложила ладонь к груди и почувствовала жесткий квадратик, мои заработанные пятьсот долларов.