Куплю Рога родному мужу (СИ)

Знаю, милая моя девочка, знаю. Я и сам сгораю в том же огне. Мне, как и тебе, помочь практически некому. У каждого из верхушки свой интерес, и помогают они до тех пор, пока уверены, что им обломится приличный куш. Я слишком хорошо их всех выучил, когда подбирался поближе. Пока вынашивал план мести и обрастал нужными связями, пока искал пути, по которым можно было подобраться к Плотниковым и отомстить чужими руками…

Валентина Андреевна, услышав мой голос, без предисловий и обиняков тихо произнесла:

– Денис, приезжай. Времени совсем осталось мало…

Она положила трубку. Я еще долго смотрел на потухший экран, чувствуя, как в голове тягучим киселем разливается кипяток. Осел там же, в коридоре, у стенки на пол. Прижимаясь затылком к прохладной бетонной стене, ощущал, как безвозвратно уходит время. Каждая минута звучала в душе реквиемом.

Пять лет без надежды на лучшее. Пять лет в агонии.

Она уходит… а я так и не сумел за нее отомстить.

Трус. Ничтожество. Не смог отстоять справедливость за свою жену! Зато за чужую ухватился, как утопающий. И ладно бы просто баба, а то ведь его женщина. Оправдывает ее лишь то, что она такая же жертва Плотниковского произвола. Но только бить за нее будут больнее…

Вскочил, пробежал по коридору и в курилку на улицу. Вдохнул прохладный, режущий легкие воздух. Со всей силы зарядил кулаком в кирпичную стену.

Зачем ее встретил, зачем?

Именно сейчас…

Баб не было других? Были. Только ни одну из них не помнил. Напивался в баре, а просыпался с какой-нибудь телкой. Ни имен не знал, ни контактов никогда не спрашивал. Кидал на тумбочку деньги и молча уходил.

Только вот с Женькой все не так. Начиная с того, что это я ее собирался убить пять лет назад. На покупке оружия и поймали. Слава Богу, не осудили, только взяли в оборот. На желании мстить хорошо проехались, ну да ладно. Зато хоть чего-то добился. И в деньгах никогда не нуждался, хватало и на себя, и на лечение для Наташи.

Женька… под кожу проросла, растворилась жгучим ядом. Хочется целовать ее до безумия, оберегать от всего мира. А надо-то от себя в первую очередь!

Что я могу ей дать? Защиту? Вряд ли… Любовь? Да, честно говоря, я понятия не имею, что это. Наташку вот вроде любил, но не называется ли это привязанностью и простым человеческим желанием иметь семью и ребёнка? Да и были мы вместе какой-то от силы год. А потом?

Даже в нормальных семьях со временем любовь угасает. А у нас сосуд с чувствами расколотили одним точным движением. Когда и не понял. Очнулся, пропитанный болью и ненавистью…

Думал, никогда не почувствую больше ничего. Ан нет. Загорелось в груди, затеплилось. Когда в глаза Женькины смотрел, когда надышаться не мог запахом ее волос.

Убить бы Плотникова. Размазать по стене, как мокрицу. Да не подберешься. Бережет себя эта тварь. И не уйдешь далеко. Папочка всегда наготове прийти к сыночку на помощь.

Что же делать теперь? Как поступить?

Единственное, что приходит на ум, спасти Женьку не только от Плотниковых, но и от себя. Не справлюсь – не смогу в глаза ей смотреть.

Нужно документы организовать, вывезти ее отсюда. Возможно даже в другую страну. Пусть живет девчонка, жизни радуется.

Не смогу подарить ей то счастье, которого она действительно заслуживает. А мне уже и счастья от жизни требовать не стоит…

38

38

Сухие руки с желтой, почти прозрачной кожей, так похожей на пергамент, покоились на белоснежных простынях. Капельницы и трубки, датчики, – все каким-то клубом опутывало тело Наташки так, что не подступиться. Где-то там под маской худенькое, почти детское личико. Ей было девятнадцать. Теперь почти двадцать четыре, а она осталась там, в том злополучном дне. Здесь будто лежало чужое тело, с обритой головой и впалыми глазами. Игнатов прижался щекой к простыням, там, где лежали истощенные, словно палочки-спички, Наташкины ноги.

Горячая слеза самовольно скатилась из глаз, пробороздила небритую щеку и впиталась в ткань.

– Прости, Наташка. Прости. До последнего буду биться за твою честь. Жизнью клянусь.

Валентина Андреевна подавила судорожный вздох. Она сидела напротив, практически у изголовья, с сухими глазами.

– Не надо плакать, Дениска, не надо, – тихо проговорила она. – Моя девочка устала. Измучилась. Там ей легче будет. Я отпустила, и ты отпусти. Это тебе нужна эта месть, а ей-то теперь уже все равно.

Денис дернулся, словно от пощечины. Посмотрел в выцветшие глаза этой невероятной сильной женщины, пытаясь понять слова, которые только что услышал. Закачал головой.

– Все равно добьюсь справедливости.

– Бог за все воздаст, – прошептала она, отказываясь спорить. – Ты просто еще этого не понял.

Она повернулась к Наташе, легонько взяла ее худенькую кисть, нежно погладила и, словно забыв о том, что рядом находится Денис, и только что они обсуждали настолько важное, тепло улыбнулась дочери. А потом еле слышно запела колыбельную.

"...Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя;

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала;

Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь;

Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.

Баю-баю-бай, ветер, ветер - улетай;

И до самого утра

Я останусь ждать тебя…"

39

39