Куплю свадебное платье

Виктор Иванович постарался поскорей забыть тот эпизод и вообще имел представления очень подробные и развернутые: как нужно сперва подойти, рассмешить объект страсти, а потом, когда легкомысленное создание только начнет приходить в себя, — взять и поцеловать! К примеру — в щечку или губы! (Однажды ближе всего оказалась грудь, но приводить здесь эти нудные анатомические подробности автор не находит возможным. Автору некогда, он спешит.)

Так вот, насчет поцелуев.

Переехав из уездного Соборска в подмосковный Полежаевск, старший лейтенант милиции Иншаков Виктор Иванович стал сохнуть от тоски по Нинке, которую практически без зазрения совести увел у него и очень быстро сходил с ней в загс демобилизованный в запас из Внутренних войск ефрейтор Эммануил с еще более труднопроизносимой фамилией.

И даже работа, любимая и опасная, не отвлекала Виктора Ивановича Иншакова от дум о былом, о той любви на лавочке под липою, в которую он верил больше, чем конопатая красавица Нинка Турищева.

— Эти девки, сынок, такие оторвы! — провожая внука в длительную командировку на укрепление подмосковной милиции неплохими соборскими парнями, крестила и напутствовала Витю баба Лена (будучи когда-то тоже девкой и зная девок безо всякого рентгена). — Ты, Витя, себе ищи девушку скромную, работящую, по себе, Витя, ищи. И главное — с квартирой. Будешь, Витя, жить в Москве на улице Кирова и кушать московскую сметану, а не ивановский хрен, как тута, у нас, — кивнула баба Лена на соборские большие огороды у себя за спиной и справа, и вниз по реке.

Но мужское сердце болело, и мужские скупые слезы иной раз падали из Витиных глаз, пока поезд Иваново — Москва набирал обороты и только через полчаса полетел к столице, как ласточка летит к гнезду.

В поезде теперь уже давно никто не ехал за колбасой, сгущенкою и платьицами и ботиночками из «Детского мира» на улице Дзержинского. Денег было у населения едва-едва, и как-то само по себе сократилось потребление всяких жирных продуктов, ранее почему-то казавшихся необходимыми.

Ехали в основном бригадами на работу: мужчины — на московские стройки, женщины… а не буду говорить, куда ехали те женщины, потому что мне их жалко и обидно за них, а как вам — не знаю.

А при чем здесь Танька Замотаева, именем которой я назвала эту главу? Да я просто Таньку перепутала с Нинкой и назвала неправильно, так что считайте эту главу как бы «Нинка Турищева», а старое название пусть тоже останется, оно тоже чем-то привлекательное и даже внушает кой-какие мысли о самом главном в жизни — о любви.

Так вот, все словно заблудились в ту весну и ехали со всех сторон света в подмосковный Полежаевск, будто бы и не было кругом больше городов, городишек, хуторов в степи и прочих жилых массивов. И главное — ведь встретились все эти путешественники не где-нибудь, а в «сталинке» на улице Архангельской, 2-й подъезд или подъезд «Z», ну как вам больше нравится, так и считайте, называйте и думайте.

Метод тыка

В. И. Иншаков сидел в опорном пункте за столом и, поглядывая в окно, писал на бланке протокола:

«Дворец кривосудия;

камера курортного задержания;

параша с кондиционером;

нары на основе арабской кровати;

вертухай в золотых цепях;

меню тюремного ресторана…»

Поток остроумия был прерван камнем, который влетел в форточку и разбил тарелку, в которой лежали вишневые косточки. К камню изолентой была привязана бумажка. Виктор Иванович неторопливо кинул взгляд в окно, дерево клен загораживало обзор примерно на треть, а олухов с камнями в этом городе было пруд пруди, в чем Виктор Иванович за неделю своей работы участковым инспектором убедился раз пятнадцать.

В записке было два слова, но каких:

МАЧИ МИНТОВ!

— По-китайски, что ли? — разглядывая иероглифы, нахмурился Иншаков. — Ага-а-а, мочи… Уж хотя бы режь или топи в луже, — скрипучим голосом заметил Виктор Иванович и, не ожидая ничего хорошего, вышел на лестницу, где нос к носу столкнулся со своим старшим товарищем по службе Сазанчуком Автандилом Георгиевичем, который всю неделю делился с ним секретами мастерства работы участковым инспектором в Восточном секторе города.

Из пяти тысяч живущих на его участке всего-то чуть больше ста граждан были людьми с криминальным прошлым, настоящим и будущим, все, как и в среднем по стране.

Хотя Лабрадор задумался и не смог припомнить ни одной собаки, любящей закон, как, к примеру, копченую кость, ни од-ной! Но собак, как известно, не сажают в тюрьму, их сажают на цепь.

В первый день знакомства двух участковых произошел такой бездарный, на первый взгляд, разговор.

— Ты парень перспективный, оставайся у нас, женишься, найдешь себе красивую…

— Да-а-а, — глядя то под ноги, то в окно, а думая о Нинке, процедил Витя. — Красивую… для некоторых, Автандил Георгиевич, самое красивое — это эрегированный член!