Куплю твою жизнь

Хозяин жилища подходит вплотную. Горячая ладонь оказывается на моём бедре. Перестаю дышать, когда он добирается до моих трусиков под платьем. Немного оттягивая вверх хрупкую ткань нижнего белья.

— Настало время платить по долгам, Серафима.

Поднимаюсь на носочки, когда трусики врезаются в промежность.

Глава 27

— Вот так, сразу? — пытаюсь дышать, но совсем забыла как.

Смотрю на него снизу вверх. Ещё не до конца лишённые наивности глаза широко распахнуты.

— Надо было с тобой переспать, пока половина города тебя не перетрахала.

Его слова настолько несправедливы, что тут же вызывают во мне ответную реакцию. Глаза наполняются слезами, а ладонь впечатывается в его щёку. Жаль, от этого соприкосновения мне куда больнее. Ладонь печёт, а он даже бровью не повёл.

Сжимает моё запястье, слегка меня встряхивая, и обрушивается на мои губы.

Вот что это, просто желание заклеймить меня! Как свою собственность. Кем я для него была, той и осталась.

Я сдавливаю пальцами его плечи, пытаясь сдвинуть гору. Не помогает.

Расслабляюсь, давая ему понять, что сдалась. И когда его движения становятся мягче, я кусаю его за нижнюю губу до самой крови. Из его горла доносится рык, мне кажется, он меня просто уничтожит теперь. Сотрёт в порошок.

Резко сжимает мои волосы на самой макушке, отцепляя меня от себя. А я испуганно смотрю в его бешеные, дикие глаза. По телу проносится пульсация необъяснимого возбуждения.

Дыхание частое, рваное. Вся кровь устремилась к щекам, губам и туда, к трусикам.

Эндорфины на какой-то миг усмиряют мою обиду, заставляя протянуть к нему руку уже в ином жесте. Я ласково касаюсь его щёк, поднимаюсь выше на цыпочках и провожу язычком по укушенной губе, слизывая проступившую капельку крови.

Выдыхает, наблюдая за мной, словно за опасной, дикой пумой, пробующей на вкус кровь своей жертвы, решая, сойдёт ли она на ужин.

Его ладони опускаются ниже, на мой зад, отрывая от пола, понуждая меня обхватить торс ногами. Я немного приподнимаюсь над ним, опираясь на плечи, так что ему приходится посмотреть на меня снизу вверх, и касаюсь его губ. Пробуя выразить поцелуем ураган эмоций, бушующий в моём сердце. Всей тонны нерастраченной нежности, на которую я способна.

Лишь сила воли останавливает меня от того, чтобы не закричать о том, что люблю его. Давно. Как безумно тосковала. Как моим глазам было больно оттого, что не имели возможности на него смотреть.

Я тысячу раз представляла этот момент. Мечтала о нём. Мне казалось, я заслужила ухаживаний. Или какого-то их подобия. Хотя бы одну долбаную розу мог подарить. Но нет. Он избавил себя от моего общества и, если бы не случайная встреча, отчалил бы в свою Европу обратно.

А ещё я думала о том, поймёт ли, что он первый. Будет ли это для него иметь значение?

— Ну что, многому научили тебя твои ёбари? — отрываясь от моих губ, спрашивает, вглядываясь в мои глаза. Голос хриплый, низкий, вызывающий волну мурашек по позвонкам.

Раньше казалось, я видела все оттенки его злости, но сейчас там, в глубине его зрачков, пылало пламя.

Смысл вопроса доходит не сразу. Мне требуется время, чтобы мозг обработал информацию.

Он ведь всегда считал меня продажной. Способной отсосать незнакомцу ради красивой жизни. Готовой променять покровителя, если подвернётся случай. И трахающейся с другими мужиками, пока он строит свою жизнь без меня. Так что же теперь вызывает в нём злость?

— Если я такая шлюха, отпусти меня, — прошу, действительно желая уйти сейчас от него.

Его пальцы удерживают мой зад и ласкают одновременно, а затем грубо впиваются в ягодицы. Он не собирается меня слушаться. Несёт куда-то. В спальню или хочет окунуть в ванну с хлоргексидином? Был бы православным, кинул бы в купель со святой водой.

— Хотел бы, да не могу, — зло отвечает, и я верю ему.

Он будто сам себя презирает за то, что не смог вытравить из своего нутра желание обладать мной.

И тут до меня доходит. Ради меня — он поступился своими принципами. Пошёл наперекор себе.

С самой первой нашей встречи, когда опустилась перед ним на колени, — он оставил мне денег. Да, подачка, забытая на полу в клубе, но всё же. Затем вытащил меня из лап Айрата, хотя, будучи ему никем, не имела права использовать его имя. Привёл в свой дом, тыкая носом, как нашкодившего котёнка, в то обстоятельство, что деньги не обязательно зарабатывать телом.

Что вообще всё это было? Он почитал Экзюпери и возомнил, что в ответе за меня? Решил, что приручил?

Бросает меня на огромную кровать. Платье задирается, но я даже не пробую вернуть его на место.

Наблюдаю за тем, как он медленно расстёгивает свою рубашку. При этом смотрит на меня так, будто хочет запомнить этот момент, — я на его кровати лежу с раздвинутыми ногами.

Пьяно улыбаюсь, хотя совершенно трезва. С каждой секундой предвкушения мой пульс ускоряется. Медленно вынимает запонки из рукавов, берётся за пряжку ремня. Бугор под брюками очевиден. Я совершенно неприлично пялюсь на него. Не видела члена с нашей последней встречи. Грустила.