Купол изгнанных

Люди – это, конечно, намного лучше, чем мертвенный лес, от которого по спине ползли липкие щупальца страха, а все существо охватывало ожидание какой-то неприятности, но в то же время люди на дорогах, по которым ездят цирки, – это вряд ли к добру. По этим дорогам ничего хорошего не ездит. Да взять хотя бы их самих. Если только, конечно, это не артисты из другого мистического цирка, которые то ли отстали, то ли сбежали, то ли их выкинули свои же.

Сумерки скрывали детали и размывали силуэты, и все, что мог сказать Фьор, это что на дороге было двое. Они не шли, а стояли, и не на обочине, как те, кто ловит попутку, а прямо посередине, словно ждали машину и были готовы не дать ей проехать.

Не заглушая двигателя, Фьор открыл дверцу, вышел на дорогу и вперился взглядом в незнакомцев. В их виде – во всяком случае, в том, что можно было разглядеть в сумерках, – не было ничего угрожающего, и все же внутренняя сигнализация, то самое шестое чувство на пару с предчувствием вовсю звонили в колокола.

Хлопнула дверца с пассажирской стороны, и к Фьору присоединился Дэнни.

– Идем знакомиться? – предложил шут, не сводя глаз с фигур.

– Кажется, они сами к нам идут, – заметил Фьор.

Действительно, увидев, что ретроавтомобиль остановился, незнакомцы направились к нему. Фаерщик с Дэнни пошли им навстречу.

– Хорошая новость – это явно не зомби! – бодро сообщил шут. – Смотри, как идут! Совершенно нормально, никаких волочащихся ног и вытянутых вперед рук.

Фьор кивнул, напряженно вглядываясь в незнакомцев; попытка Дэнни разрядить атмосферу шуткой не особо сработала. Что-то в этих двоих казалось ему неуловимо знакомым, но он пока не мог понять, что именно.

– Привет! – на пробу выкрикнул Дэнни. – Какими судьбами в этих краях?

Незнакомцы не ответили.

Фьор остановился и непроизвольно напряг кисти рук. Если дело будет плохо, на крайний случай у него всегда есть огонь.

– Ты это видишь? – вдруг прошептал Дэнни, тоже останавливаясь, и в его голосе явственно прозвучало потрясение.

– Что? – напрягся Фьор.

– Ты видишь, кто это?

– Нет, – покачал головой фаерщик.

Но тут незнакомцы вступили в полосу света от многочисленных круглых фар ретроавтомобиля, и Фьор наконец-то рассмотрел их лица.

И шумно выдохнул, увидев… себя.

* * *

Кристина не помнила, когда силы оставили ее и она опустилась на холодный асфальт. Она не представляла, как давно ушла из «Обскуриона» и сколько уже шла.

Все, что понимала Кристина, – это то, что она сидит на пустой дороге с почти невесомым Апи на руках, в полной темноте, ощущая где-то там вдалеке «Колизион», такой внезапно родной и желанный – и такой недосягаемый, и понимая, что это – конец. Она больше не может сделать ни шагу, и даже если бы ей грозили пистолетом, сил на то, чтобы подняться, у нее не осталось. Весь прежний опыт занятий плаванием, когда после изнурительных тренировок Кристине порой казалось, что она больше никогда не сможет пошевелить и пальцем, мерк по сравнению с сегодняшней запредельной усталостью. Это была усталость совершенно нового уровня.

Апи едва ощутимо пошевелился, и Кристина обреченно опустила голову. Она не сможет спасти обезьяныша. Она подвела его. Его – и всех циркачей «Колизиона», получивших такого незадачливого директора, который не только пропал, не пробыв официально в должности и суток, но еще и забрал с собой амулет-основатель. Так они с Апи и умрут – или исчезнут, будут удалены, – здесь, посреди дороги без начала и конца, в этой тихой, холодной, почти зимней ночи…

Что-то мокрое захолодило щеку. Кристина машинально подняла голову, ожидая увидеть дождь, но небо и не думало плакать. Плакала она.

Кристина всхлипнула и, одной рукой по-прежнему прижимая к себе невесомого Апи, другой вытерла лицо. Но одного движения оказалось недостаточно, потому что стоило лишь позволить себе заплакать, и слезы полились, словно вода сквозь прорванную плотину.

Кристина плакала, плакала и плакала до тех пор, пока темнота не размылась перед глазами, пока мир не исчез за мутной пеленой, а в голове не стало блаженно пусто – ни единой мысли, ни единой тревоги.

А потом по щеке прошлось что-то мокрое и шершавое. Не будь Кристина в таком оцепенении, она бы наверняка вскрикнула от страха, а так она лишь равнодушно повернулась – и уставилась прямо в огромные мерцающие янтарные глаза опасного хищника.

Миг – и перед ней стоял Те.

– Наконец-то, – проворчал он, но в обычно нечитаемых раскосых глазах Кристина заметила тщательно спрятанную улыбку. – Три дня уже вас жду.

– Три? – переспросила Кристина.

Прошло три дня? По ее внутренним ощущениям, она пробыла в «Обскурионе» не больше суток. И шла по ночной дороге, наверное, все же не вечность, а лишь несколько часов. Хотя… какая разница?

А потом воздух наполнился знакомым, но все еще экзотическим запахом паленых трав, и панцирь оцепенения лопнул и посыпался осколками, словно стекло, в которое ударил камень.

Снова полились слезы, но на этот раз не от обреченности, а от облегчения. Те здесь! Те здесь, а значит, они с Апи спасены!

* * *