Купол изгнанных

Перед глазами все еще стояли образы впечатляющих, ни на что не похожих номеров «Инфиниона». Там была все та же классика циркового жанра – акробатика и гимнастика, жонглирование и эквилибристика, атлетика и фокусы, – но наряду с циркачами в номерах участвовали эти удивительные предки роботов – винтажные самодвижущиеся механизмы, которые существовали скорее в воображении фантастов прошлого, чем в реальной жизни. Именно эти механические бронзовые машины, исполнявшие трюки бок о бок с циркачами, и превращали их представление в поразительное, ни на что не похожее зрелище. Кристина подозревала, что в «Инфинионе» должно быть немало декораторов и костюмеров, чтобы создать эту невероятную стимпанковско-викторианскую атмосферу, и особенно механиков, чтобы поддерживать все невероятные механизмы цирка в рабочем состоянии!

Механическая музыка затихла так, словно она и впрямь работала от ручного завода, как музыкальная шкатулка, – она не прекратилась, а долго-долго замедлялась, растягивая «Show must go on» до бесконечности, пока наконец не остановилась совсем и над ареной не сгустилась тишина – та особая пустая тишина, которая всегда приходит на смену шумному мероприятию. Эта тишина отличается от умиротворяющей тишины в ночной спальне, от напряженной тишины в классе во время экзамена или от страшной тишины, наступающей после отгремевшего скандала. В этой тишине еще слышатся отголоски смеха и чужого веселья, но те, кто их создал, ушли, забрав с собой все свои радостные эмоции, и словно ненамеренно прихватили с собой что-то еще, отчего остающаяся позади них пустота становится еще глубже и еще тише.

А потом в эту тишину тонкими струями тумана непременно вкрадываются усталость и опустошение тех, кто создавал праздник, и добавляют в нее горчащую нотку грусти. Вскоре в нее вплетаются прозаичные звуки уборки, но вместо того, чтобы развеять тишину, они только подчеркивают зияющую пустоту. Подчеркивают кратковременность и иллюзорность любого праздника.

Кристина поежилась. Нечто подобное она ощущала в далеком детстве, еще до того, как родился Кирюша. Родители позвали на Новый год друзей, Кристине разрешили не ложиться спать, она допоздна сидела за столом вместе с мамой и папой, ела все, что хотела, смотрела телевизор, танцевала и смеялась вместе с гостями, и ей казалось, что эта праздничная ночь – лучшая в ее жизни. А под утро гости ушли, и в наступившей в квартире тишине, глядя на стол с опустевшими тарелками, пятнами вина на скатерти и шкурками мандаринов, Кристина особенно остро ощутила, что праздник закончился, и от этого на душе стало невыносимо тоскливо, хотя она и сама не могла сказать ни тогда, ни сейчас, по чему именно эта тоска.

Пора уходить. Пора найти директора «Инфиниона» – и за несколько коротких минут рассказать о своем плане, убедить, что тот не безумен, и сделать его своим сторонником.

– Кто ты? – раздался голос сзади.

Кристина резко обернулась – и уставилась в белое лицо того самого клоуна с мерцающими глазами цвета темного меда.

– Крис, директор цирка «Колизион», – не стала она ходить вокруг да около.

Клоун не спешил представляться в ответ.

– Никогда не встречал другие цирки, – заметил он, смерив ее настороженным взглядом.

– До недавнего времени мы тоже.

– И эта встреча, конечно же, чисто случайна? – насмешливо спросил клоун.

– Нет, – честно призналась Кристина. – Мы вас выследили.

– Зачем?

Настороженность собеседника мгновенно возросла, он весь подобрался, словно готовясь к схватке. Далеко не от всех людей исходила энергетика такой силы, которую можно было бы ощутить почти физически, но от клоуна она сейчас исходила с такой мощью, что Кристина не смогла бы ее проигнорировать, даже если бы захотела.

– У меня к вам очень важное дело. Точнее, предложение. Но это долгий разговор, возможно, нам стоит найти какое-нибудь место, где мы можем спокойно поговорить?

– Попробуй уложить суть в паре предложений, – перебил клоун, – и тогда я решу, стоит ли нам разговаривать дальше. Мы уже получили новую афишу, время поджимает.

– После того, как я все выложу, скорее всего, вам уже не придется никуда ехать.

Мерцающие золотистые глаза прищурились и прошлись по Кристине оценивающим взглядом.

– Это угроза или предостережение?

– Это предсказание.

Клоун скрестил руки на груди, взгляд Кристины само собой упал на бронзовую перчатку на ладони; металлические пальцы слегка постукивали по рукаву. Взгляд поднялся к его лицу. Интересно, сколько ему лет? Грим надежно скрывал все признаки возраста, но худощавое лицо и сложение наводили на мысль, что клоун скорее молод, чем стар. Впрочем, худощавость не была привилегией исключительно молодости, а образ жизни циркачей располагал к тому, чтобы находиться в прекрасной физической форме в любом возрасте.

– Итак? – напомнил собеседник.

Что ж, он хочет сути? Пусть получит!

– Как насчет того, чтобы покончить с нашей цирковой жизнью и вернуться обратно в прежние жизни?