Купол на Кельме

Я сел в нашу собственную лодку, Маринов со стариком – в артельную. Девушки разобрали весла. Гребли они умело, но не по-спортивному – короткими частыми гребками, не помогая себе корпусом. На здешних узких, заросших протоках длинные весла неудобны. И деревянные уключины не позволяют делать размах.

Старик важно покрикивал:

– Прямо! Правей! Навались!

Но, по-моему, его никто не слушал.

Маринов, стараясь вознаградить артель за потерянное время, стрелял не жалея патронов, бил уток на воде и влет. Старик с восхищением крутил головой. У него самого влет не получалось. Как говорил он: «Ружье обзаживало». Это означало – получается недолет.

Прежде чем мы доехали до волока, Маринов настрелял две большие связки. Высадившись на берег, старик сразу же развел костер и начал жарить уток. Готовил он довольно просто: обдирал самые длинные перья, остальные палил на огне, а затем насаживал утку на деревянный вертел. Жарилась утка вместе со внутренностями. Старик объяснял, что брезгать не к чему – утка ест рыбу, а рыба чистая: все время в воде моется.

Между тем девушки с шутками и смехом вытащили нашу лодку на берег, несколькими гвоздями прибили к килю доски, чтобы дно не протиралось на волоке, привязали лямки, и можно было начинать сухопутное плавание.

Мы в последний раз пообедали с гостеприимной артелью.

– А это вам на дорожку, – сказал старик, прощаясь, и вручил мне мешок с хлебом и берестяный туес с соленой рыбой. – А больше нет ничего, не обессудьте!

Маринов протянул ему часы, сапоги и все наши деньги.

– Обойдемся как-нибудь, – сказал он мне, – затребуем из Москвы по телеграфу.

Но старик не захотел брать. Он даже пояснил, что брать у нас нельзя – неприлично. Если бы на озере были две артели и одна помогала нам, а другая работала на себя, тогда другое дело. Но, поскольку обращаться вам больше некуда, значит, они обязаны подсобить.

– Ведь вы в пути, – твердил он. – Послать письмо, конечно, можно. А ну как зазимуете? Если бы летом, взял бы плату, взял бы. А тут осень. Да нет, чего там, поезжайте с богом!

4

Волок на Кельму проходил по мелкому верховому болоту. На пригорках посуше здесь лежали кругляши, служившие вместо катков, в иных местах – пачки еловых ветвей, а в низинках ничего не было, там лодка скользила по воде или по илу.

Старик отправил с нами троих – Лукерью, Фелицату и Степаниду. Девушки дружно взялись за лямки, мы с Мариновым налегли сзади, и, с грохотом прыгая по кругляшам, как по деревянным волнам, наша лодка поплыла через водораздел.

Вскоре стало жарко. Пар шел от нас. А девушкам нелегкая работа казалась развлечением. Они старались разогнать лодку так, чтобы мы отстали, и заливались радостным смехом, когда кто-нибудь из нас падал.

– Эк ты, паря! – кричали они. – Пошто землю носом пашешь? Ослаб, должно? Садись, ужо довезем тебя до Москвы!

– До Москвы, чать, волока нет?

– А был бы, добежала бы?

– В самом деле, девушки, приезжайте к нам в Москву!

– Ну, куда нам, еще заблудимся там. Наше дело таежное, на медведя с рогатиной – это мы понимаем.

– А я приеду, – объявила Лукерья. – Прямо к тебе, Григорий Андреевич. Не прогонишь?

Я стал с увлечением описывать Москву. Девушки не раз видели в книгах изображение Кремля, Красной площади, станций метро, но плохо представляли масштабы. И, когда я говорил им «Столбы мраморные, с эту елку ростом…», им казалось, что я преувеличиваю.

– Чать, душно под землей, дышать нечем?

– Да нет, светло и просторно. А людей-то, людей! Считайте сами: каждые две минуты поезд, в поезде шесть вагонов, в вагонах сорок сидячих мест. А в часы пик, тогда давка… Леонид Павлович, вы помните, что на свете существует давка?

Вокруг нас расстилалось обширное болото с редкими березками. Почти все они были сломаны, стояла только кора, наполненная трухой. По просторному небу ползли сизые тучи. На горизонте синела тайга. До нее было километров десять.

И мы отлично знали, что на всем этом пространстве находится тринадцать человек – рыбачья артель – и мы с Мариновым. Даже не верилось, что где-то существует город с миллионами жителей, многоэтажные дома, асфальтированные магистрали с потоками автомобилей, которые нужно сдерживать светофором, чтобы они не столкнулись. Смешно было и думать о столкновениях на волоке, где одну лодку перетаскивали и то не каждый год.

– Лучше я пришлю вам открытки, – сказал я, так и не сумев объяснить, что такое уличное движение. – Письма к вам доходят?

– А как же… как ляжет снег – привезут. А весной мы сами домой поедем.

– Тогда пришлю подарки. Кому что хочется?

Степанида попросила сережки, Фелицата – узорный платок.

– А мне ничего не надо, – сказала Лукерья. – Я и так вас не забуду.

Так, перемежая работу разговорами, мы незаметно миновали волок. Путь пошел под гору, девушки разогнали лодку и с ходу спустили ее на воду.

– Ну, вот она, ваша Кельма желанная!