За пару дней до Нового года Полина позвонила Марине и спросила, как та посмотрит на идею праздновать вдвоем. Марина обрадовалась, она как раз решила собрать компанию, и давняя подруга с гитарой и неисчерпаемым запасом анекдотов была очень кстати. Удивило Марину только то, что кроме гитары Полина привезла большую коробку размером почти с чемодан, оклеенную коричневым дермантином и крепко перевязанную ярким зеленым шнуром. Вручив ее хозяйке дома, она прокомментировала:
- Первая часть подарка. Есть еще вторая и третья, они меньше, и вообще до полуночи секрет.
Марина донесла коробку до кухни, размотала шнур, подняла крышку и ахнула. Под крышкой были стеклянные елочные игрушки. Чешские и немецкие, яркие, нежные, тонкой и сложной работы. Полная коробка. Эта коллекция собиралась много лет. Марина ахнула:
- Поля...
- Это тебе, - улыбнулась та, - насовсем.
- А ты? Как же ты сама? - Марине стало не по себе.
- У меня концепция изменилась, - легко ответила ей подруга. - Будут бумажные, деревянные и соломенные. И еще из крахмального кружева, если успею. А на стеклянные я в этом году еще у тебя посмотрю.
Дни празднования Долгой ночи завершились, и князь приступил к накопившимся делам. С текучкой он хотел разделаться поскорей, у него еще не кончилась большая задача, начатая осенью. Он предполагал тихий день за бумагами, когда в его кабинет неожиданно вломился достопочтенный Вейлин. Он был настолько стремителен, что Иджен успел только издать протестующий возглас. Князь едва поднял от бумаг взгляд, когда "оберегающая сила и воплощение заботы" края бросил на стол кристалл.
- Полюбуйся, наместник. Вот с чем нам приходится работать.
Вейлин был шокирован и очень зол одновременно.
Димитри решил для начала сосредоточиться на иллюзии, уже сотканной над его столом. Картинка показала кабинет досточтимой, занятой приемом местных. К ней за помощью пришла женщина лет сорока или около того. Она понятно представилась, рассказала про свои два высших образования, экономическое и философское, про работу в Адмиралтействе. Но дальше ее речь перестала быть понятной князю, и он стал рассматривать досточтимую, с которой говорила страждущая. Досточтимая показалась ему вполне здравой и разумной, по вышивке на рукаве ее монастырского платья-фаллина он увидел, что это неплохая акушерка и вообще целительница весьма достойного уровня.