Купол над бедой

   Не то чтобы я планировала появляться в мертвом городе после мародеров и оборотней... Но этого я не сказала.

   - Тогда тебе будет интересно, - пообещал он. - Допивай чай и поехали.

   Я подумала, что там будет не интересно, а холодно, и послушно подвинула чашку к себе.

   Портал в Петродворец, мешок с одеждой, моей же собственной - джинсы, свитер, даже кроссовки, - зимняя дорога сперва по Ораниенбаумскому, потом по Краснофлотскому шоссе и дальше, мимо блокпостов и заброшенных садоводств. Кортеж наместника не останавливали. Словно в прошлой жизни, когда не то что до фонтанов, от Питера до Москвы ехали без остановок и проверок документов, только притормаживая при виде притаившихся в засаде гаишников. Впрочем, тогда я редко забиралась дальше Ломоносова и сравнить, насколько изменились Большая Ижора и Лебяжье, превращенные из-за оборотней в крепости, не могла.

   Я щурилась от яркого солнца и жадно смотрела по сторонам: пусть эти земли забросили и оставили, пусть на обочинах под снегом - следы пала и кислоты, которыми зачищают после оборотней, но это не камера и не кабинет наместника. Он сидел рядом, читая какую-то бесконечную распечатку и делая быстрые пометки на полях. Наверное, я бы смогла разобрать, что там написано, искоса заглянув в бумаги, но зачем? Ведь вокруг я видела и снег, и елки, и поля, и сугробы...

   А потом мы пересекли невидимую границу и оказались в одном из последних дней золотой осени. Я слышала об этом эффекте. Первые полгода после аварии все было как обычно, а потом зима в Сосновом Бору так и не наступила, за ней не пришла весна и не вернулось лето. Это было как-то связано с порталами, Источниками и оборотнями, но чтобы понять как, нужно было куда лучше знать магию пространств, чем в ней разбиралась я. Саалан если и знали причины, их не озвучивали.

   И вдоль всей дороги, по обе стороны валялись остовы машин. Легковушки, автобусы, грузовики. Ржавые, местами обгоревшие, побитые. Откуда их тут столько?

   Князь как будто прочитал мои мысли.

   - Когда стало ясно, что на ЛАЭС серьезная авария, в городе началась неразбериха, на власти никто не надеялся. Разговоры, что из Соснового Бора в случае проблем на станции будет не выехать, велись еще до нас. Так что все спасались, кто как мог, даже когда эвакуацию наконец организовали ваши службы. В городе тоже еще много брошенных машин. Весной девятнадцатого планировали еще раз прочесать город в поисках тел погибших, но уже не успели. Останки людей к тому времени растащили оборотни и дикие собаки.

   Меня передернуло.

   Улицы были пустынны. Многоэтажки зияли пустыми окнами, в каким-то чудом уцелевших стеклах отражалось зеленоватое небо. Ни зверя, ни птицы, лишь дудки борщевика торчали на газонах. Из-под его листьев выглядывали шляпки гигантских поганок. И - совершенно мертвые деревья. Сосны, березы, дубы... Страшно, даже если забыть об оборотнях, которых не будет до ночи.

   Я думала, князь повезет меня на ЛАЭС, к куполу: так было бы логично, он не прогулку планировал - но машины остановились на какой-то площади в центре города, Димитри распахнул дверь и кивнул головой мне. Я вжалась в кожаное сиденье, кусая губы.

   - Надо особое приглашение?

   Я очень медленно последовала за ним. В машине не лезли в голову мысли про собак, которые могли оказаться за любым кустом. Не оборотней, просто собак. Я их с детства боялась до дрожи.

   В мертвом городе оказалось неожиданно тепло. Даже слишком тепло для осеннего дня под Питером, так у нас бывает в августе, а не в начале октября. Тишина, разрываемая только звуками шагов да шуршанием листьев, давила на уши. Всего четыре года прошло, а город выглядел совершенно заброшенным, как будто тут никого не было уже четверть века или даже больше. Я не хотела оглядываться, но смотрела по сторонам, ловя каждое шевеление, вздрагивая и снова выдыхая, - ветер и мусор, мусор и ветер. Никого больше. День, оборотни спят. Ни людей, ни собак - никого. Только князь и я.

   Я не заметила, когда наместник начал говорить. Просто не сразу обратила внимание на то, что слышу голос, который рассказывает мне что-то. Об эвакуации, о МЧС, поднятом по тревоге, о пожарных, о больницах, куда везли раненых, о мародерах в городе, погрузившемся в осенний мрак. О том, как в спешке ставили внутренний защитный купол вместо истончающегося на глазах штатного, который я видела за считаные минуты до взрыва, и как все сотрудники станции и первые из прибывших на место мчсовцев согласились стать живыми батарейками: Источники ведь погасли.

   От его слов темнело в глазах. Слушать это было невыносимо, хотелось забиться в темный угол, свернуться клубком и заткнуть уши. Еще немного, и я бы просто закричала, чтобы он заткнулся. Но я не могла. Мне было важно - знать...

   - Если император и казнит маркиза да Шайни, то в первую очередь за события, последовавшие за аварией на ЛАЭС, - проговорил наместник.

   - Давно пора, - буркнула я. - Чего он у вас до сих пор жив-то?

   Димитри хмыкнул.

   - Тебе не кажется, что твое место в лодке по соседству?

   Мне много чего кажется. Креститься надо вовремя, вот и все.