Купол над бедой

   Марина нажала отбой и смотрела в экран комма, пока он не погас. Увидев в черном зеркальце экрана свое растрепанное и испуганное отражение, она вздрогнула, сунула комм в карман, повернулась точно на север и внятно сказала: "А вот хрен тебе". После чего снова достала комм и стала собирать молодежь к себе на разговор. Между делом позвонила на двадцать секунд Валентину, известить его о случившемся и услышать "понял", шагнула было в свою "комнату за все" - спальню и рабочий кабинет одновременно, - да махнула рукой и вернулась в кухню. Там, напевая "голдене паве", собрала тесто для печенья и поставила печься, по ходу дела два раза накапав себе тот самый корвалол в тот самый бренди. Потом подставила табурет к шкафчику и, встав на сиденье, достала полуторалитровый фарфоровый заварник с верхней полки. И пока не раздался первый звонок в дверь, все пела и пела тихонько колыбельные - на идише, на русском, на французском, которым слегка владела Полина, на английском, который знала сама, и на испанском, который знали и Полина, и Маринин первый муж Лев. А за окном утро переходило в день, и до вечера было еще очень далеко.

   Дежурство оказалось совсем скучным: как и ожидалось, вслед за ранней весной ударили заморозки, так что оборотни проснуться до конца не успели. И всю неделю мы ходили по пятам за ветконтролем и проверяли вместе с ними, насколько хорошо горожане закрыли подвалы и чердаки, да нет ли неучтенных заброшенных зданий. Только под конец дежурства был вызов на стаю в Морском каскаде, но обошлось без потерь с нашей стороны. А на следующий день, как мы вернулись, досточтимый Нуаль забрал нас сразу после завтрака. Разнообразия ради, в этот раз выговор светил нам. И кажется, серьезный: досточтимый выглядел расстроенным и даже обиженным.

   - Ну и кто это был? - спросил он, когда мы расселись вокруг его стола. - Вашим товарищам и так тяжело, а вы... Как вам не стыдно!

   - Да что случилось, досточтимый? - спросила Саша.

   - Читай, - сказал он и протянул ей лист. - Вслух.

   - "Посуда у землян не такая, как у нас, - начала Саша на русском. - Когда наши мастеровые делают ее, потея лицом, тут, в диких землях, она живет сама и даже имеет семьи. Старший и главный зовется "каструл", его супруга - "кастрюля", а детки их прозываются "каструльчиками" и "кастрюльками", зависимо от пола... И только самые смелые охотники..."

   Впрочем, тонкостей обзаведения предметами кухонного обихода мы так и не узнали, охотничьи секреты утонули в общем хохоте, и только досточтимый Нуаль скорбно взирал без тени улыбки на утирающих слезы защитников края от ксенофауны.

   - Это жестокий и обидный розыгрыш, - сказал он, дождавшись какого-то подобия тишины. - Кто-то из вас воспользовался наивностью своего товарища по оружию и выставил его глупым человеком, слепо верящим дурацким байкам. Я не буду спрашивать, кто из вас это был. Пусть эта шутка будет делом совести того, кто ее устроил. Однако я считаю, что будет неправильным оставить это без последствий. К вечеру я жду от каждого из вас сочинение на сааланике об охоте в диких землях на столь же дикую посуду и кухонные принадлежности. И пусть каждый использует не менее пятнадцати наименований.

   Мы переглянулись: надежды на личное время пропали. Задание досточтимого гарантировало, что отдохнуть не выйдет, даже если нам помогут товарищи по отряду, для которых сааланик был родным. Впрочем, шутка все равно удалась, кто бы ни был ее автор. Закончили и правда почти перед отбоем, и ради отдыха решили посмотреть, что происходит в крае. Засели с коммами - кто в комнате отдыха, кто в чайном углу, а самые умные, чтобы далеко не ходить, уткнулись в экраны в спальне отделения.

   Сообщение в новостной ленте я перечитала трижды, не веря своим глазам. "...Некромантия, нелегальный оборот и сбыт артефактов... террористическое подполье, бла-бла..." И имя. Полина Бауэр.

   Положим, про Сопротивление - может, и правда. Точно правда, потому что "Ключик" изначально был ее проектом, я-то помню, и гостей края в этой сети взаимопомощи для своих не особо жаловали. Совсем не жаловали, если вещи своими именами называть. Блог, о котором я знала, был демонстративно аполитичен, хотя посты оттуда и расходились весьма широко, особенно те, где она описывала свой опыт работы психологом в Корытовском лагере беженцев.Тексты в нем ничуть не лучились дружелюбием к гостям края: она честно описывала работу с беженцами из зон отчуждения вокруг ЛАЭС и регулярно публиковала мерзкие истории, как та, с похищением детей. Но саалан не мы. У них, если клеветы в словах нет, то либо вызывай на дуэль и выясняй отношения, либо сам виноват, замолчи и не отсвечивай.

   Впрочем, сейчас все эти соображения совершенно не имели значения. Даже у меня, попадись я Святой страже, было бы больше шансов пережить суд. Полину Бауэр судили по тем же статьям кодексов империи, что и герцога да Фалле год назад, и судя по скорости принятия решения, для стаи товарищей в сером доказательства были неопровержимы.