Куприн: Возмутитель спокойствия

Разысканная Афанасьевым заметка позволяет утверждать, что срывание погон было местной забавой. Если вкратце пересказать заметку, то неназываемый полностью офицер К. из 46-го Днепровского пехотного полка в 2 часа ночи напал возле Офицерского собрания на местного актера, который возвращался из летнего театра. К. сбил с его головы шляпу. Завязалась драка, и актер сорвал с К. погоны. Их разняли и развели. Спустя некоторое время в квартиру актера явился тот же К. в сопровождении офицера З. и, угрожая оружием, требовал вернуть погоны. Вовремя подоспевший подпоручик Сивохо (в «Поединке» он станет Лехом) унял сослуживцев, извинился перед актером, но помирить противников не смог... Расследование установило, что офицер К. был зол на актера за то, что тот незадолго до инцидента удалил его из-за кулис[31].

Уж очень подозрителен нам офицер К.! Особенно в связи с тем, что Куприн позже любил рассказывать байку из армейских лет: как-то проскуровский бомонд задумал поставить гоголевскую «Женитьбу», и он страстно хотел сыграть Подколесина. Требовалось разрешение командира полка Байковского. Тот, даже не вслушиваясь, заорал:

— Что? Женитьба? Запрещаю жениться. Еще рано.

— Разыгрывается комедия Гоголя «Женитьба», ваше высокоблагородие...

— Что? Гоголя? Мне все равно. Гоголя или Моголя, ломать комедию со шпаками запрещаю!![32]

То есть Александр Иванович интересовался театром, пусть даже любительским. Хотел играть главную роль, чувствовал в себе способности. Если допустить, что «офицер К.» — это он, то многое в его дальнейших стычках с актерами становится понятным.

Трудно представить, чтобы Байковский, презиравший театр, с уважением отнесся к тому, что подпоручик Куприн что-то там пишет и где-то там печатается (а тот под псевдонимами и криптонимами уже печатался в газетах «Киевлянин» и «Волынь»). Это ведь тоже занятие для шпаков! Куприн в «Поединке» признавался, что в это время писал повесть втайне от сослуживцев. Видимо, в полку не уважали писателей, и Александр Иванович снова потерялся. Много лет спустя он обвинит своих однополчан:

«Что они читают? Абсолютно ничего, если не считать “Русского инвалида”, где печатаются только приказы. Существуют маленькие потрепанные полковые библиотеки. Еще подпоручики раза два в год берут какие-то бульварные романы, а поручики пренебрегают даже и этим родом литературы.

Полковой командир, считавший Бетховена французским писателем с вредным направлением, является не единичным явлением в офицерской среде. Военные произведения вовсе не читаются.

<...> Ученые, писатели, профессора, артисты являются в их представлении ничем иным как убогими, неполноценными, штатскими тварями, сбродом»[33].

История более-менее ясная. Чего еще наш герой ожидал от пехотного полка, расквартированного в захолустном еврейском местечке? Никто здесь не собирался ходить за ним по пятам, как это делали московские юнкера после напечатания его первого рассказа. Известный белый генерал Петр Николаевич Краснов писал, что предыстория «Поединка» видится ему такой: «Живой, впечатлительный, уже испытавший отраву литературного успеха молодой подпоручик Куприн попадает... к недалекому командиру полка, прототипу полковника Шульговича из “Поединка”. Командир полка просмотрел, что в лице юного подпоручика перед ним человек, отмеченный печатью Духа Святого. Если бы командир полка понял Куприна, угадал бы его увлечение спортом, охотой, любовь к животным, назначил бы его в полковую охотничью команду, как, возможно, совсем по-иному сложилась бы жизнь Куприна. Живая, впечатлительная натура его, со склонностью к артистическому миру, метнулась в этот мир литературно-актерской богемы, где тогда так много было либерализма, нелюбви и даже презрения к армии. А. И. Куприн ее глазами посмотрел на окружающую его офицерскую среду — и ужаснулся»[34].

Думаем, Краснов недалек был от истины. Автобиографический герой «Поединка» Ромашов, устав от окружающей тупости, находил интеллектуальное отдохновение единственно в общении со спившимся офицером Назанским. Мы уже никогда не узнаем, в какой мере этот персонаж был списан с реального Ивана Николаевича Назанского, генерала в отставке, предшественника Байковского. Генерал покинул полк за год до появления в нем Куприна и продолжал жить в Проскурове. Городской миф утверждает, что Назанский славился гуманным отношением к офицерам и солдатам, что его уважали и что подпоручик Куприн его нередко навещал[35].