Куприн: Возмутитель спокойствия

Двадцать четвертого сентября в столичной газете «Против течения» (№ 26) был напечатан фельетон ее владельца, художника Фомы Райляна[33*], о том, как он познакомился с Куприным. Имя Райляна в то время было на слуху, и слух этот имел мрачный оттенок. Поговаривали, что он своей клеветой свел в могилу художников Архипа Куинджи и Константина Крыжицкого[34*]. Последний повесился 4 апреля 1911 года, за несколько месяцев до того, как Райлян избрал своей новой жертвой Куприна.

Название фельетона — «Новелла» — вполне соответствовало его ренессансному сюжету в духе Боккаччо. Предваряя этот сюжет, Райлян рассказывал о том, как манычары пристраивали в его журнал «Свободным художествам» рукописи Куприна. Сначала они требовали 600 рублей за лист, потом быстро сдались и намекнули, что подешевле будут старые вещи Куприна. Можно перепечатывать его юношеские рассказы, их всё равно все забыли. И ничего страшного: так все делают, даже Максим Горький.

И вот Райляна пригласил в гости писатель-«порнограф» Анатолий Каменский, сказав, что будут «все свои» и Куприн тоже будет. Райлян поехал. Позвонил в дверь и окаменел: ему открыл... совершенно голый Котылев. Пригласил войти. Появился такой же голый хозяин квартиры и повел Райляна к Куприну. Тот насильно обнажил сидевшую рядом с ним девицу, обращаясь к Райляну: «Нет, художник, посмотрите, какие формы, какое тело, а спина, спина!» Далее цитируем Райляна:

«Кому приходилось наблюдать обитателей арестных домов, тот легко может представить себе тип симпатичного, добродушного горемыки-пропойцы из хороших мастеровых. Небольшого роста, коренастый, с сутуловатостью, не столько толстый, сколько обрюзгший, с потным блестящим лицом простого склада, с выцветшими от алкоголя некогда серыми глазами, коротко остриженной головой, с какими-то усишками под носом и такой же бороденкой — тень человека, неизвестно за какие грехи злым роком брошенного в одну трущобу с рецидивистами и иными, коим имя легион.

Это — Александр Иванович Куприн. На нем какая-то не то голубая, не то розовая русская рубашка, старые, виды видавшие “по пьяному делу” брюки на одной подтяжке — другая сорвалась и как-то жалко повисла сзади наподобие хвоста, — да грязные носки вместо сапог на ногах дорисовывали облик несчастного писателя.

“Каролина, Каролина...” “О, Сусанна, о, Сусанна” — неистово выкрикивали известную кабацкую песню два Александра Ивановича — “друзья” Куприн и Котылев — под аккомпанемент тапера “Васи” Регинина. Обнявшись, они орали, что было мочи, плясом перебегая с одного места на другое и опять благим матом ревели: “О, Сусанна”».

Может быть, фельетон и остался бы незамеченным, газетку Райляна читали мало. Но 28 сентября популярная газета «Утро России» перепечатала большие фрагменты, снабдив их комментариями и заголовком «Афинская ночь». И началось; сенсация долетела даже в Италию. «Вчера обозлило меня “Утро России” сплетнями какого-то Фомы Райляна о А. И. Куприне. Что А<лександр> И<ванович> может быть и бывает совершенною скотиною, в том не сомневаюсь, но хорош этот г. Райлян — совершенно лакей, который, будучи допущен к пьяным господам “разделить компанию”, спешит затем с доносом в моральный участок. И хороши газеты, которые подобными пакостями с лицемерными вздохами пробавляются. <...> До чего только дойдем мы в жестокой печатной своей подлости... Хоть бы оглоблей что ли били нахалов этих»[276], — писал Горькому Амфитеатров.

Поднялся шум. Приближенные, конечно, знали, что Куприн не ангел, да и любой поклонник писателя, зайдя в «Вену», мог увидеть кумира «без галстука». О привычках Котылева тоже знали. «У Котылева были странные житейские повадки, — вспоминал Алексей Ремизов, — летом по случаю теплой погоды дома он ходил не иначе как нагишом». Всего два года назад, в ходотовской «“Госпоже” Пошлости» был показан не менее отвратительный шабаш, но там имена не были названы, да и видели пьесу далеко не все. А тут, в прессе, все фамилии пропечатаны! Чуть позже писатель Рапгоф, рассказ о котором впереди, издевательски заметит:

«...о А. Куприне не принято писать дурно. Если желтая печать начнет травить кого-нибудь, то не знает ни меры, ни границы, зато уже раз примется хвалить и захваливать, то, что бы ни написал или ни сделал такой автор, все и великолепно и бесподобно.

Будь это детский лепет в смысле чистого разума и логики, будь это пьяные бредни впавшего в вырождение субъекта, — безразлично»[277].

Александр Иванович заметался, как раненый зверь, невольно подыгрывая обидчику. 29 сентября он отправил к Райляну своих секундантов с вызовом на дуэль. Райлян, якобы оторопев (автор «Поединка» докатился до дуэли!), вызов отклонил, о чем на следующий день известил читателей своей газеты. Он настаивал на третейском суде, чем еще больше взвинтил Александра Ивановича. 30 сентября он поместил в «Биржевке» свой комментарий в заметке «А. И. Куприн о своей дуэли»: