Кураж

Все стояли неподвижно и молча, словно ощутили на плечах всю тяжесть этого слова.

Больше в цирке представлений не было.

В школе занятия давно закончились, но ребята, не уехавшие из города, бежали в школу. Оказалось необходимым и очень важным быть вместе.

Оборудование столярной мастерской перетащили из подвала в коридор первого этажа. Подвалы очистили от мусора и всякого хлама, превратили в бомбоубежище.

Старшеклассники дежурили в группах противовоздушной обороны, в санитарных дружинах. Некоторых мобилизовал военкомат разносить повестки.

Возле военкомата выстраивались очереди. Добровольцы осаждали военного комиссара, требовали немедленно направить на фронт. Среди них был и Иван Александрович.

На третий день войны пришла телеграмма из Москвы: цирк эвакуировать.

Григорий Евсеевич направился к начальнику железнодорожной станции просить вагоны. Вагонов не было.

– У меня же люди, оборудование, - объяснял Григорий Евсеевич, размахивая телеграммой.

– У всех, товарищ, люди и оборудование. Оставьте заявку. При первой возможности - удовлетворим. - Опухшие от бессонницы глаза начальника станции не смотрели на собеседника. В кабинете было полно народу, и все требовали вагонов.

– Но у меня животные! Товарищ, - повернулся Григорий Евсеевич к одному из мужчин, стоявшему с расстегнутым портфелем в одной руке и с пачкой бумажек в другой. - Товарищ, у вас, например, есть слон?

Тот засмеялся.

– Слона нет. Только слона мне сейчас и не хватало!

– А у меня есть! - воскликнул Григорий Евсеевич фальцетом. - Государственный слон! И медведи, и лошади! Поймите, товарищ начальник!

– Понимаю, - устало сказал начальник станции. - И вы меня поймите.

– И я вас понимаю, - проникновенно пропел Григорий Евсеевич. - И если мы понимаем друг друга, дайте хоть три вагона.

– Слушай, а боеприпасы у тебя есть? - спросил мужчина с раскрытым портфелем. - А у меня - склады! Что же там, - он махнул энергично рукой, - слоном, что ли, твоим прикажешь стрелять?

– Вагонов нет, - сказал начальник станции. - Все вагоны - на военном коменданте.

Но к военному коменданту Григорий Евсеевич не пошел, понимал, что бесполезно. А что-то делать было просто необходимо. И он побежал в горком партии.

Там тоже было полно народу и в коридорах, и в приемной первого секретаря. Люди сидели на стульях у стен и тихо переговаривались. Звонили телефоны. Строгая секретарша за столиком у дверей снимала то одну трубку, то другую. Коротко отвечала.

Григорий Евсеевич потоптался на месте и направился к ней.

– Здравствуйте. Я - директор цирка.

– Слушаю вас.

– У меня вопрос чрезвычайный и безотлагательный. Решить его может только первый.

– Товарищ Порфирин очень занят. Вот, все ждут…

– Понимаю… Понимаю… Но у меня чрезвычайное положение. У меня, видите ли, животные. Слон, медведи, лошади. И вот телеграмма.

Секретарша вздохнула.

– Слон, слон! - произнес Григорий Евсеевич, как заклинание.

– Хорошо. Попробую. Давайте вашу телеграмму.

Она взяла телеграмму и, бесшумно открыв дверь, скрылась за ней. Через минуту она вернулась.

– Пройдите, товарищ.

В приемной умолкли, проводили Григория Евсеевича взглядами, кто удивленно, кто осуждающе.

В кабинете за длинным столом для заседаний сидели трое мужчин. Григорий Евсеевич знал первого секретаря Порфирина и начальника милиции. Третий в военной форме был ему незнаком.

– Здравствуйте.

Порфирин кивнул.

– Давайте коротко.

– У меня телеграмма об эвакуации цирка. У меня животные.

– Видел, - улыбнулся Порфирин.

– А вагонов начальник станции не дает.

– Сколько?

Григорий Евсеевич хотел сказать "три", но сказал:

– Хотя бы один. Зверей вывезти.

В конце концов он понимал, что вагонов действительно нет.

Порфирин дотянулся до вделанной в письменный стол кнопки. Вошла секретарша.

– Соедините меня с начальником станции. - И обратился к Григорию Евсеевичу: - Как думаете отправлять остальное имущество?

Тот пожал плечами:

– Поездом.

– Если будет, - вставил военный.

– У вас же кони, конная тяга, - сказал начальник милиции.

На письменном столе зажглась лампочка. Порфирин взял телефонную трубку.

– Порфирин. Как у тебя с вагонами?… Надо один дать цирку…

– Знаю, но надо… Двухосную платформу?… Хорошо. - Он положил трубку. - Теплушек нет. Не обессудьте. Только платформа.

– Но слон… - попытался возразить Григорий Евсеевич.

– Берите пока дают, - снова вмешался военный.

– Есть! - ответил Григорий Евсеевич. - У меня все.

– А у меня вопрос, - сказал Порфирин. - Что за семья артисты…

– Лужины, - подсказал военный.

– В каком смысле? - удивился Григорий Евсеевич.

– Что за люди?

– Хорошие люди. Иван Александрович - член партии. Гертруда Иоганновна осталась в Советском Союзе во время гастролей в тысяча девятьсот двадцать шестом году.

– Почему? - спросил военный.

– По любви. Влюбилась в нашего Ивана Лужина. И он, соответственно, влюбился. Весь цирк переживал. Отец ее Иоганн Копф - известный цирковой артист.

– И как он отнесся к поступку дочери?

– Загрустил, конечно. А что предпримешь, если дело уже сделано, Я думаю, он бы и сам тогда остался.

– Что ж не остался?

– Трудно сказать. Контракты. Обязанности, Они от нас по Скандинавским странам поехали.