Курчатов

Официального сообщения еще не было, а все уже знали — это правда. Все личное, что занимало людей, ушло сразу куда-то бесконечно далеко и потеряло смысл. Тихо сходились в тот день курчатовцы по многочисленным тропинкам к главному зданию института. Никто никого не собирал и не приказывал. Все разговоры, все мысли были о том, кого они потеряли. Наверное, до той минуты люди не отдавали себе отчета, как много он значил для них. Он ушел — и все они осиротели. Сотни людей собрались у главного здания, где возник стихийный митинг. Выступали руководители министерства, Академии наук, института, представители партийных и общественных организаций, многие сотрудники выходили из заполнившей площадь толпы, пытаясь осмыслить внезапно обрушившееся на всех горе.

Многие держали в руках утренний выпуск газеты «Правда» со статьей Курчатова «О развитии атомной физики на Украине», которую, по-видимому, он не успел прочитать. В ней он вспоминал всю свою жизнь в науке. Писал о взаимоотношениях с харьковскими физиками, о совместной работе. Рассказал о последнем визите в Киев 24–27 января, насыщенном делами, событиями, новыми идеями о будущем развитии работ по ядерной физике и термоядерным реакциям в УФТИ и ИЯФАН УССР. О своей мечте, которую поведал Синельникову: «Пешком с котомкой за плечами отправиться в путешествие по странам и континентам, повстречаться с разными людьми, поговорить с ними о добром и вечном, — все свои дела оставив молодежи».

К его приезду в ИЯФАН было закончено сооружение лабораторий второй очереди, экспериментального реактора ВВР-М, разработанного совместно ИАЭ и ЛФТИ. Курчатов еще раз выслушал отчет о проведении наладочных и пусковых работ, одобрил запуск реактора, назначенный на 12 февраля 1960 года — через четыре года после того, как был заложен первый кирпич фундамента реактора на территории бывшей городской свалки Киева. Знакомясь с деталями и видя, что институт нуждается в новом, более совершенном источнике нейтронов — электростатическом генераторе, — Курчатов позвонил Д. В. Ефремову и сообщил, что передает в ИЯФАН одну из установок ИЯИ, электростатический генератор ЭГ-8, подчеркнув, что эта установка предназначается для работы по нейтронной физике. Лабораторная база для института должна была состоять из ускорительного комплекса: циклотрона с вариацией энергии и тандем-генератора, работающих в трех режимах. Для этих дорогостоящих сооружений необходимо было иметь разрешение правительства Украины.

Вместе с директором ИЯФАН М. В. Пасечником Курчатов посетил первого секретаря ЦК КП Украины Н. В. Подгорного. Все необходимые меры для разработки, конструирования и проектирования установок и их строительства были приняты. В ЦК КП Украины обсудили и другие предложения Курчатова о развитии термоядерных исследований в Харькове и Киеве и атомной энергетики в УССР. Так возник «план Курчатова» по развитию ядерной физики на Украине. Заручившись поддержкой ЦК о строительстве новых зданий и установок в ХФТИ, он вернулся, окрыленный сознанием, что будет создан еще один серьезный научный центр. Так, до последней минуты жизни он творчески горел, постоянно думая о развитии науки. Давно еще он говорил: «Хороша наука физика — да жизнь коротка!»

В конце января Игорь Васильевич, как свидетельствует Н. М. Рейнов, побывал в Ленинграде. Вместе с Д. В. Ефремовым они проехались по знакомым местам, побывали на Адмиралтейских верфях, сфотографировались на стрелке Васильевского острова^[816]. Это было прощание с великим городом, которому Курчатов отдал немалую часть жизни. Он успел попрощаться и с Крымом весной и осенью 1959 года, с местами близкими и родными, где также оставил часть своей души и сердца. Кажется, что эти свидания были предчувствием ухода. И совершенно особенными в этом свете представляются его неоднократные в то время записи в настольных календарях всего одного слова — «Реквием», «Реквием»…

После перенесенного инсульта Курчатов ходил с палочкой. По рассказам Славского, на ученом совете министерства он иногда клал трость на стол, приговаривая: «Вот я вас сейчас учить буду». И улыбался. За несколько дней до смерти, докладывая на НТС, он вдруг начал раздавать присутствующим задания. Славский перебил: «Что ты, Игорь Васильевич, нам завещание оставляешь, что ли?»^[817] Курчатов торопился успеть до третьего удара. Исследования по термоядерному синтезу стали его лебединой песней. Последние дни он проводил непосредственно в лаборатории за пультом «ОГРЫ», за рабочим столом на термоядерных установках^[818].

В среду днем 3 февраля Игорь Васильевич созвал в институте огромное совещание, пригласил ученых, обладавших большим общественным весом, — Капицу, Топчиева, других академиков. Докладывая, обрисовал перспективы, будущее ядерной энергетики, показал им гигантские установки института, «ОГРУ», познакомил с результатами экспериментов на ней, и услышал от них слова поддержки и одобрения.