Курчатов

Игорь Васильевич и Марина Дмитриевна уехали. Кто куда. На фронт, в эвакуацию. А мы, их родители, Поройковы остались в блокаде. Блокадной зимой 1941 года Поройковы тоже уехали. Иван Васильевич погибал. Вовремя они уехали. По-моему, благодаря Игорю Васильевичу, настоявшему и вызвавшему их. Только уже в 1954 или 1955 году я увидела Игоря Васильевича и Марину Дмитриевну уже в Москве, когда проездом в Поволжье мы с дочерью на сутки остановились у Поройковых, живших в их квартире на Большой Дорогомиловской улице. Отдав им ее, Курчатовы жили на работе.

И снова я наблюдала, с каким неподдельным интересом Игорь Васильевич разговаривал с моей дочерью Мариной, которой было 2,5 года. Я вспомнила детство, свои, наши прогулки. Так получилось, что все, кроме Игоря Васильевича, должны были пойти в Большой театр на балет „Медный всадник“, где танцевал Юрий Тимофеевич Жданов (муж Ариадны Поройковой). А домработница, которая должна была остаться с Мариной, запаздывала. Помог Игорь Васильевич: остался „в няньках“, и, по-моему, с удовольствием. Сам предложил такой выход. Настоял. Пришлось уехать без него. В тот день Игорь Васильевич выглядел таким же молодым, веселым и обаятельным, как и двадцать лет назад. А Марина Дмитриевна, тепло и заботливо встретившая нас, как и в дни нашего детства, своей деликатностью, старалась не мешать нашему общению.

Больше мне не пришлось увидеть ни его, ни Марины Дмитриевны. Переписываясь с Ариадной, я посылала Курчатовым приветы. Слышала о них от родителей Ариадны — Ивана Васильевича и Анны Васильевны Поройковых. До сих пор в душе живет радость от того, что посчастливилось на своем пути встретить, увидеть чудесного человека, необыкновенного и особенного».

Большое место в жизни Курчатовых занимал Крым, который супруги считали своей «малой родиной». Они любили проводить отпуска на солнечном Южном берегу: в Гаспре, в санатории КСУ (бывшем дворце графини С. В. Паниной), в санатории «Нижняя Ореанда» и в Мисхоре, в санатории «Жемчужина». И когда в 1949 году после удачного завершения работ по созданию атомного оружия по решению правительства особо выдающимся ученым и деятелям атомного проекта были подарены дачи под Москвой, по желанию Курчатова иметь дом в Крыму ему распоряжением Совета министров СССР от 11 июля 1950 года № 10–516 был подарен под строительство дома земельный участок в Мисхоре площадью 5394 квадратных метра (за который Курчатовы ежегодно платили налог — земельную ренту)^[99]. 21 декабря 1953 года Министерство среднего машиностроения своим указом № УК-12/06 (на имя председателя Ялтинского горсовета) распорядилось оформить участок и строение в личную собственность ученого.

Так появилась дача Курчатова в Крыму. Строение представляло из себя полуразрушенные войной сооружения, находившиеся на капитальном ремонте. В начале XX века это место было известно как дача мануфактур-советника фабриканта P. Р. Келлера. Дом был построен в 1907 году по проекту архитектора Н. П. Краснова на месте деревянной дачи, принадлежавшей некогда потомственному дворянину В. И. Мензелинцеву, арендовавшему этот участок у князей Нарышкиных-Долгоруких. До революции 1917 года владелец участка, строитель каменного дома и его хозяин Роман Романович Келлер, известный химик, жил в Москве, где имел аптеку. В Крыму он увлекался виноделием, здесь славилась его «пиногри» — очень крепкая жженка. По рецепту Келлера также варили мыло. Домашние сразу же прилепили Курчатову прозвище «король мыловарения». Келлер, будучи поклонником Петербургской филармонии, приглашал к себе на отдых в Крым музыкантов и композиторов. Сохранились упоминания о приезде на дачу композитора Игоря Федоровича Стравинского, автора популярного в то время балета «Петрушка», написанного в 1911 году. Курчатов тоже приглашал сюда гостей: родственников, ученых и государственных деятелей, сотрудников института. Бывали и заморские гости.

Весной 1951 года у дома посадили цветы: розы, герань, канны, 55 кустов винограда — муската александрийского, на верхней площадке семь фруктовых деревьев и шесть тополей. На нижней террасе разбили огород и газон. У веранды, открытой морю, поднимался могучий гималайский кедр, цепляя своими ветвями балкон на втором этаже. Его еще при старом хозяине высадили ученые Никитского ботанического сада, занеся сведения в особую книгу. А ливанский кедр посадил сам Игорь Васильевич на месте, облюбованном Мариной Дмитриевной. Провели водопровод, которым через врезку в него трубы пользовались отдыхающие из санатория «Советский полярник». Дом отапливали углем и дровами.