Курдский пастух

Хозяин очень полюбил меня за аккуратную работу. Приходя поутру в конюшню и на скотный двор, он видел, что везде чисто, скотина накормлена. Работал я очень много и почти не выходил из конюшни; туда же мне приносили и еду. В комнате я обедал только по праздникам, и то не вместе с хозяевами, а после них, отдельно.

ЗАЧЕМ НУЖНА ВИЛКА?

Пришло лето, и я нанялся пасти телят вместе с моей сестрой Гоги, которая и сейчас жива и находится в Тифлисе. Лето прошло без неприятных приключений, и мы благополучно пропасли все стадо до осени. Однажды случилось так, что учительница нашего села попросила отца отпустить меня в г. Карс, за семь километров от Александровки, чтобы выполнить некоторые ее поручения. Отец согласился. Учительница дала мне мешок и письмо к мужу, который был чиновником в Карсе и жил там с двумя сыновьями, учениками реального училища. Получив 15 копеек за труды, с письмом в кармане, я закинул мешок на плечи и весело побежал в город.

Не без труда отыскал я дом по адресу. Войдя я увидел во дворе двух мальчиков, которые весело играли, и догадался, что это сыновья нашей учительницы. Я протянул письмо одному из них. Он крикнул:

— Папа, от мамы письмо.

Отец сейчас же вышел, распечатал письмо и, прочитав его, позвал меня. Дети тоже прибежали со двора и, пройдя в другую комнату, стали между собой шептаться и с удивлением на меня поглядывали. Мне становилось неловко. Вскоре со двора пришли соседские дети и еще какие-то женщины; все они набились в комнату и не спускали с меня глаз. Я был в недоумении. Впоследствии мне объяснили причину такого необыкновенного внимания к моей особе: учительница сообщила в письме, что я курд. Они бесцеремонно разглядывали меня, как невиданного зверька. Некоторые заговаривали со мной, задавали разные вопросы, на которые я быстро отвечал.

Очевидно в письме были поручения, потому что муж нашей учительницы немедленно отправился в город за покупками, а я вышел во двор вместе с мальчиками. Во дворе дети окружили меня, предлагая поиграть с ними. Но игры городских детей мне не были знакомы, и я молча стоял в стороне. Когда отец вернулся с базара, мальчиков позвали в комнату обедать, а мне дали обедать на кухне. Прислуга, толстая, краснощекая женщина, поставила передо мною суп, а рядом с тарелкой положила ложку, вилку и нож. Я был очень поражен: я не знал, для какой цели положены вилка и нож. Подумав я решил, что это детские игрушки — подарок для меня. В деревне я видел большие вилы, которыми накладывали сено на возы, и эти маленькие вилы очень мне понравились. Я съел первое и второе блюда ложкой и, встав из-за стола, с удовольствием положил нож и вилку в карман. Краснощекая прислуга, которая все время за мною следила, сказала об этом хозяину. Тот пришел на кухню и с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал про вилку и ножик, а только спросил, готов ли я итти в обратный путь. Я ответил утвердительно: я был рад вернуться домой. Несмотря на вкусный обед и интересный подарок, я чувствовал себя как-то тягостно и неловко: все здесь было чужое и незнакомое, и как неприятно было чувствовать, что все на меня смотрят!

Муж нашей учительницы вынес из комнаты завязанный мешок и две больших коробки, которые предложил мне положить в карманы. Он сделал это нарочно, чтобы посмотреть, как я выйду из положения. Но я ничуть не смутился, а достал преспокойно из кармана вилку и нож и стал засовывать их за пазуху, чтобы освободить место для коробок. Тогда хозяин дома спросил:

- Куда же ты берешь нашу вилку и ножик?

- А разве вы не подарили их мне? —-сказал я удивленно.

- Конечно нет. Кто же тебе их дарил?

Он был изумлен, а я наконец рассердился.

- А для чего же вы их положили передо мной, когда я садился обедать? — сердито вскричал я.

Между тем дети уже успели рассказать новость соседям, и в кухне опять набралось много народа; все с любопытством слушали мой разговор с хозяином.

- Ножик и вилку тебе подали только для еды, — Сказал хозяин, — а не для подарка.

После такого ответа я смутился, покраснел, не зная, что ответить, и заплакал.

Среди женщин, собравшихся на кухне, была армянка, которая подошла и стала меня расспрашивать. К счастью я знал армянский язык и мог с ней сговориться. Я объяснил ей сквозь слезы, с обидой и возмущением в голосе, что вот эти игрушки-—я указал на нож и вилку—они мне сами подарили, а теперь говорят, что я их взял.

- Это не игрушки, — сказала армянка, — это тебе подали только для обеда.

Недоразумение разъяснилось, и некоторые из присутствовавших рассмеялись; другие смотрели на меня с жалостью. Хозяин велел прислуге дать мне пару старых вилок, но я был горд и отказался наотрез — я чувствовал себя оскорбленным. Хозяин ласково уговаривал меня принять подарок, и я в конце концов смягчился. Драгоценные вилки я засунул за пазуху. Через несколько минут хозяин принес мне письмо для передачи учительнице, я вскинул мешок на плечи и тронулся в обратный путь.