Курды. Потерянные на Ближнем Востоке

Причина роста политической мощи и авторитета РПК в 80-е годы состояла в неразрывном синтезе двух моментов: классового и национального. РПК являлась марксистской революционной организацией, сражающейся за национальное освобождение курдов и построение социалистического общества на территории единого и независимого Курдистана[632]. А. Оджалан писал: «РПК никогда не расценивала курдский вопрос как простую проблему этнической принадлежности или статуса государственности. Скорее мы верили, что это был проект освобождения общества и его демократизации. Эти цели все более и более определяли наши действия с 1990-х»[633]. Исследователь К. В. Вертяев пишет: «В этот период (70-е гг.) марксизм стал новым и весьма специфическим проводником национальной агитации курдов, более эффективной идеологической платформой… нежели ислам, поскольку апеллировал ко всем курдам, независимо от их религиозной принадлежности»[634]. На наш взгляд, отказ от марксизма стал причиной глубоко идеологического кризиса РПК, который вылился в начале 2000-х годов в бесчисленные организационные реформы, расшатывающие организационную целостность движения.

РПК возникла в условиях глубоких репрессий против левого движения в Турции. У группы курдских интеллигентов отсутствовали какие-либо легальные пути для ведения политической деятельности. В связи с этим основной вектор сопротивления был направлен в сферу вооруженной борьбы. Армия партизан под управлением партии профессиональных революционеров была мощным рычагом для ослабления турецкого государства. В начале XXI в. турецкое государство смогло навязать РПК стратегию глухой обороны, используя подавляющий перевес в материальных и людских ресурсах. Стратегия самообороны была абсолютно проигрышной, что полностью подтвердил период с 1999 г. по 2004 г. Никаких крупных достижений за это время партия не имела на своем счету. РПК меняла название, реформировала свою структуру, но как в глазах турецкого режима, так и правительств европейских стран, за партией крепко закрепился ярлык «террористической организации». В трудах А. Оджалана тех лет заметен явный крен в сторону осуждения революционного насилия, при упоминании понятия «самооборона». А. Оджалан пишет: «Вместо вынужденного прозябания на пути сепаратизма и военного противостояния гораздо более удачным шагом было бы использование законных методов, от осознанного и организованного применения критериев фундаментальных прав человека до права самозащиты, приспосабливая закон к конкретному положению с использованием методов демократической политики. Активно включившись в политические и правовые процессы в рамках демократического правового государства, курды смогут обрести социальные права; это поможет им перестать быть жертвами дисбаланса сил и бессовестности современной эпохи. Сегодня больше, чем когда-либо, основной задачей является успешная деятельность в рамках демократических правовых методов»[635].

В апреле 2002 г. состоялся восьмой конгресс партии, собравший 285 делегатов. На нем было принято историческое решение об упразднении РПК и создании новой общественно-политической структуры – Конгресса Свободы и Демократии (KADEK)[636]. Даже из этимологии нового названия заметно коренное изменение курса организации. В официальном заявлении говорилось: «Это было решение (создание KADEK), которое разместило различные организации, которые должны быть созданы, в пределах разных частей Курдистана и связано с должным вниманием к новой линии …Стиль борьбы РПК в настоящее время устарел и именно поэтому все действия под этим именем были прекращены с 4 апреля 2002 г.»[637]. Седьмой конгресс был следующим важным шагом на пути внедрения в практику идеологии «демократического конфедерализма», которую разрабатывал Абдулла Оджалан, сидя в тюрьме. Данная концепция отвергала национальное буржуазное государство и предлагала демократическую конфедерацию как модель для существования и социального развития всех ближневосточных народов, не только курдов.

Уступки РПК за пятилетний период мира носили односторонний характер, параллельно турецкие правящие круги не давали никаких гарантий от репрессий против курдских активистов. Курдский вопрос не существовал в их политическом поле, признавались лишь проблемы «отсталости юго-востока страны» и «террористическая угроза». Этническая идентичность курдов продолжала нивелироваться. Несмотря на заявленный KADEK переход от вооруженных к мирным формам политической борьбы, партизанские отряды не были расформированы, а стали основой формирования районов самообороны «Мидия». В перечне целей создания этих районов обговаривалась их сугубо оборонительная функция от всякого вооруженного нападения[638].