Курьер

– Именно что курьер. Не граф Люксембург, не герцог де Гиз, а курьер! – завопил профессор. – По вашей милости, господин курьер, я потерял три часа драгоценного времени!

– Вот ваша рукопись, – сказал я спокойно, вынимая из папки стопку скрепленных бумаг.

– Катя, – обратился профессор к девушке, – проводи молодого человека до дверей.

Я покачал головой.

– Спасибо, я не тороплюсь. Я, знаете, с удовольствием выпил бы чашку чаю и слопал бутерброд с маслом и сыром.

При этих словах профессор чуть не задохнулся от возмущения. Он побагровел и так надулся, что казалось, сейчас полетит, как шар братьев Монгольфье. Каким-то чудом ему все же удалось остаться на земле.

– Я же говорила, что он сумасшедший, – сказала Катя, пожимая плечами.

– Что здесь сумасшедшего? – удивился я. – Я же не прошу у вас сто рублей взаймы. («И на том спасибо», – проворчал профессор). Человек голоден и просит стакан чаю и кусок хлеба. Что здесь такого?

Мой вопрос явно поставил их в тупик.

– Да, вообще-то… – промямлила Катя и вопросительно взглянула на отца, который уже совсем собрался улететь ввысь.

– Проводи молодого человека на кухню, – сказал профессор, сдержавшись. – И дай ему стакан чаю и бутерброд.

Мы с Катей пошли на кухню. Я сел за стол, накрытый клеенкой с видами столиц мира, а Катя зажгла плиту, наполнила чайник водой и поставила на огонь. После этого она села напротив меня. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я улыбнулся, но у Кати лицо оставалось суровым.

– Чего уставилась? – спросил я.

– У тебя действительно не в порядке с мозгами или прикидываешься? – сказала она.

– Да нет, мозги у меня в норме.

– А впечатление такое, что они у тебя совсем не варят…

Чайник вскипел и завизжал, как кошка, которой наступили на хвост. Катя сняла его с плиты, достала из шкафа маленький фарфоровый чайник, бросила в него две ложки чая и залила кипятком. Она вынула из холодильника масло, сыр и колбасу; поставила на стол хлеб и пачку печенья.

– Лимона нет? – поинтересовался я.

Катя вздохнула и полезла в холодильник за лимоном.

Я сделал себе большой бутерброд с маслом и сыром, а сверху еще положил изрядный кусок колбасы. Налил чай в блюдце и долго дул на него, чтобы остыл.

– Тебе в детстве не говорили, что чавкать неприлично? – сказала Катя.

– Говорили.

– А зачем чавкаешь?

– Хочется…

Катя рассмеялась.

– А ты ничего… – сказал я.

– В смысле?

– Ну знаешь, так у тебя все в порядке… и фигура… Ноги там…

– Это – в маму. У нее тоже ноги длинные.

– Интересно было бы посмотреть.

– Она попозже будет.

– Знаешь, – сказал я, – у нас в школе учительница физики была… Такая симпатичная… Знаешь, такая фигура и грудь… В общем, интересная женщина.

– Ну и что? – Катя была заинтригована. Она прикрыла дверь и подсела ко мне ближе.

– Да ничего. Один раз она нам фильм показывала… Понимаешь, такой учебный фильм про всякие физические явления. А я сидел один, на задней парте… Она села рядом и… В общем, света не было, а она рядом… Я так разволновался и потихоньку к ней придвинулся…

– А она? – спросила Катя шепотом.

– Она сидит, как будто ничего не происходит. Короче, я ее обнял потихоньку…

– А она?

Я сделал себе новый бутерброд и продолжал беспечно:

– Она ничего. Сидит – смотрит. Ну, потом, после урока, она говорит: «Мирошников, – это моя фамилия, – зайди ко мне после уроков».

– А ты?

– Ну, я и зашел… Она была в лаборантской. Знаешь, колбы там всякие и прочая дребедень… Она меня увидела, и грудь у нее вздымается, как волны на картине Айвазовского «Девятый вал». Я говорю: «Надежда Ивановна, я без ума от вас…» А она: «Мирошников, я – твоя…» И как бросится мне на шею! Ты понимаешь?

– А ты не врешь?

Я увидел, какое уважение засветилось в Катиных глазах.

– С какой стати я буду тебе врать?

– И что же потом было?

Я не предусмотрел возможности подобного вопроса и замялся.

– Да потом она в другую школу перешла, – уклончиво ответил я. – В общем, как-то все на том закончилось.

Катя мечтательно вздохнула.

– Да, – сказала она. – Я тоже была влюблена в одного учителя. Он у нас в десятом классе литературу и русский преподавал. Такой видный мужчина был… с усами…

– Ну и как ты?

– Да никак. Я один раз ему письмо написала, но он не ответил. Ты же понимаешь, я девушка, мне неудобно навязываться…

– Это конечно, – согласился я. Мы замолчали. Мой рассказ явно произвел на Катю неизгладимое впечатление.

– Ты вообще чем занимаешься? – спросил я.

– Учусь в МГУ, – ответила Катя. – На первом курсе.

– Понятно, – сказал я. – Я тоже мог бы сейчас учиться на первом курсе.

– И что же?

Я пожал плечами.

– Да не захотелось. Вступительные я сдал на «отлично», а потом забрал документы. Решил жизненного опыта подкопить, в армии послужить. А то все лезут в эти институты, как кроты в норы…

– Ты молодец, – восхитилась Катя. – Мне тоже не хотелось поступать. Но родители, их ведь не убедишь.

– Родители есть родители.

Я встал.

– Что? Пойдешь? – сказала Катя.

– Да, пора. Я, наверное, завтра опять зайду к вам. За рукописью.

– Заходи.

В прихожей я надел ботинки и куртку.

– С папой я, пожалуй, прощаться не буду, – сказал я.

– Да, не стоит, – согласилась Катя. – Ты его немного вывел из себя.