Курьер. Дилогия (СИ)

   Поглоти тебя Бездна! Увидев прямо над собой искажённое лицо Старика, я недолго думая, перекатился и вскочил на ноги, разминая колени... Секунду! Колени?! Глаза?! Великий Космос, я исцелён! Но кем?! Или чем?! Что это было такое?!

   Капитошкин размассировал грудь и вперил в меня холодный взгляд колючих глаз. На его лице явно мелькнули раздражение и досада.

   - Да ты полон сюрпризов, Преображенский, - проскрипел он.

   Я отступил к столу, кончиками пальцев спрятанной за спину руки нащупывая что-то посолиднее, чем мои кулаки, и вдруг укололся об острое жало древней перьевой ручки, которую Капитошкину когда-то подарили за заслуги на своём поприще. Ручка?! Ну... хоть что-то.

   - Положи её, - вдруг произнёс он хрипло, глядя на меня. - Положи ручку на место!

   Я покрутил её в пальцах, отмечая оригинальный узор и взял поудобнее, готовясь.

   - Положи на место! - закричал Старик и одним тигриным прыжком ринулся на меня.

   Я резко шагнул влево, блокируя и уводя в стороны его меткие и быстрые удары, дождался момента, перехватил подмышку руку Капитошкина и взмахнул рукой со своим мини-кинжалом, метя в точку под подбородком.

   Да кто же он?! Великий Космос, человек не может ТАК быстро реагировать! Даже любой курьер бы здесь не успел! А он... Кончик пера лишь чуть оцарапал ему кожу, в тот же миг пальцы его зажатой руки как крючья впились мне под рёбра, едва не ломая их. Перехватив руку с ручкой, он вывернул её, я выгнулся и развернулся, спасаясь от боли в трещащем и уже почти ломающемся плече, ещё один пинок под коленную чашечку, мои ноги подкосились, и Старик замахнулся.

   - Она бросила тебя, Преображенский, - прорычал он, удерживая меня за плечо, и, наступив на голень, всё сильнее выворачивал мою руку. - Бросила умирать.

   Короткий замах. Я рванулся, но меня как будто сдавило тисками. Пальцы Старика чуть не ломали мне кости, его нога на моей голени грозила расплющить её. Я молча вырывался, но в кои-то веки должен был признать - силы были не равны. Он держал и ломал меня как взрослый ребёнка, сводя на нет все мои усилия и попытки освободиться.

   Я зарычал и забился, но услышал только мерзкий смех. А потом страшная боль пронзила всю правую половину моего тела, под лопаткой как будто граната взорвалась, когда, пробив кожу и кость, в неё вонзилась перьевая раритетная ручка. Парализованный болью я рухнул на пол и чуть не задохнулся, когда пошевелился при этом.

   - Задохлик, - раздалось надо мной каркающее. - Увы, я не согласен с Эдемом - экземпляр никуда не годен. Бывай, Преображенский. Все мы там когда-нибудь будем, авось увидимся ещё.

   Его тяжёлая нога наступила мне на шею, перед этим покачав туда-сюда стержень ручки, я стиснул зубы, с трудом оставаясь в реальности и терпя эту боль, попытался что-то предпринять, но сразу понял: всё, финиш. Добегались. Пора и честь знать...

   Дверь возле моей головы вдруг скрипнула и отворилась.

   - Ага, - прорычал довольно Капитошкин, - пришла, значит!

   Рявканье пистолета, дробный стук шагов, крик боли и вдруг пистолет рявкнул ещё раз. Я услышал, как с характерным звуком разлетелся на куски голокрон, и вдруг шаги затихли, что-то зашуршало, кто-то запыхтел, застонал, и тут же раздался голос Старика:

   - Он тебе не поможет, дорогая. Впрочем, нет: совершить самоубийство я тебе помогу...

   Ольга?!

   Я поднял голову, страшным усилием воли оставаясь в сознании и анализируя происходящее, и увидел, как, обхватив друг друга за плечи и вцепившись в рукоять пистолета, Капитошкин и Ольга стоят, качаясь, побагровев от усилий, сопя и натужно вздыхая, и пытаются повернуть его дуло к противнику. Старик страшно засопел, вены у него на шее и на лбу вздулись как канаты, мышцы, напряжённые, дрожащие, набухли и позволили сдвинуть ствол на сантиметр в сторону Ольги, которая, крепко уперевшись ногами в пол и обхватив Старика за талию, молча и яростно сопротивлялась.