Курьер из Гамбурга

Словом, пробираясь ночью к коморе Архипа, Варенька была в отличном настроении. Ей бы насторожиться хотя бы потому, что записка Натальи, упреждавшей о встрече, была странной. Необычен был сам тон ее. Это была не просьба, а приказ: «Приходите сегодня же, у меня есть важные сведения». Меньше всего Варя предполагала, что эти сведения могут касаться ее возлюбленного, поэтому первые же слова Натальи ее не просто оглушили. Она их не поняла.

– Федор Бакунин арестован.

Варенька никогда не купалась ни в море, ни в заливе, но видела, как накатывают на берег оловянные валы, как разбиваются в пену о камни и откатывают назад, увлекая за собой сломанные ветки, шишки, стручки каких-то растений, обрывки рыбачьих снастей и прочий мусор. Сейчас она ощущала себя малой соломинкой, которую волна оторвала от родной почвы и поволокла в страшную, незнакомую пучину.

– Что? – переспросила она тоненьким голосом. Еще была надежда, что она ошиблась, ослышалась.

– Жених ваш арестован, и ему грозит смертельная опасность, – сурово сказала Наталья, в ее планы сейчас не входило щадить эту девочку.

Дальше последовал рассказ. Наталья не вдавалась в детали, но о главном говорила четко и внятно. Появление реального Шлоса, побег Глафиры, проклятый, забытый в книге список. Было произнесено и слово «заговорщики».

Наталья не знала, что под арест Бакунин посажен в собственном дому и пока никто не собирается тащить его в каземат. Не знала, что опросные листы будут писаться тоже в его доме, а для своей высокой канцелярии он отнюдь не арестованный, а «больной заразительной лихорадкой». Не имей Феврония своего человека в полицейском управлении, она бы и не узнала ничего, а здесь, когда переписчик буркнул чуть слышно «арестован», у нее в мозгу сразу все выстроилось в логичную цепочку. Она сразу же вызвала дочь к калитке, благо новый ключ отлично подошел к замку, и тут же стала причитать: «Спасайте опекуна! Объясни своей недотроге, что жизнь жениха в ее руках». Холодно было, шел дождь, темень – глаза выколи, и все эти погодные напасти придавали особый трагизм словам матери. «Будто Шекспира на сцене представляем, – вскользь подумала Наталья и тут же опять принялась творить про себя молитву: Господи, обереги и спаси кареглазого!».

Дура мать, как эта наивная девочка может помочь арестанту? Да и любит ли она его? Обожает по-институтски, не более. Варенька Федора целиком сочинила и совершенно не понятно, как она будет спасать свои игрушечные мечты? О, незрячая любовь! Сама Наталья знала о Федоре Бакунине еще меньше, и был он для нее совершенно недоступен, а поди ж ты! Свои чувства к нему она хоть и боялась называть любовью, но уважала, а в чувствах Вареньки откровенно сомневалась. Что она может, на какие жертвы решится?

А потом вдруг все и сообразила. Варя, только она, может помочь Бакунину. Императрица очень радеет о своем первом выпуске. Будь ее воля, она бы каждой воспитаннице загодя подобрала жениха. Слово «жених» очень котировалось в окружении Екатерины. Все в Смольном знали, что при организации Общества императрица собственноручно отдала Бецкому сто тысяч рублей и велела положить их в банк под проценты. Подрастут девицы, и каждая из первого выпуска сможет получить значительную сумму в качестве приданого.

И что воспитанницы писали письма к государыне, тоже было известно Наталье. Варя не раз рассказывала о Черномазой Левушке. «Принимаю смелость начертать вам несколько строк…» – так начинались письма этой девочки. Теперь пришла пора Вари «принять на себя смелость»

– Ты говоришь – заговорщики? Да какой же может быть заговор в нашей чудесной стране? Кто дерзнул совершить такую подлость? Государыня наша есть великий человек, она благодетельница народная, все наши молитвы направлены во здравие ее и вечную жизнь. Она, Их Величество… – у Вари не хватало слов, – … лучезарная!

– Нашлись люди, которые считают, что великий князь Павел Петрович тоже имеет права на трон.

– Вздор какой! Это могут быть только негодяи, недостойные люди.

– Один из них уже сидит под арестом.

– Ах, Наталья, как ты можешь подобное говорить? Этого не может быть!

– Забудьте, мадемуазель, само слово «заговор». И никогда, ни при каких обстоятельствах, не произносите его вслух. Это очень опасно и не нашего ума дело. Вам следует думать, как помочь жениху.

– Ты смеешься надо мной, да? Я монастырка, только и всего, я выйти за стены не могу. Как же я могу помочь Федору Георгиевичу? Это кошмарно, ужасно и не может быть!

Варя наконец расплакалась и плакала долго, утирая глаза платочком, пока он совсем не стал мокрым. Наталья терпеливо ждала, потом сказала решительно:

– Надо написать письмо Их Величеству.

– Самой государыне? Ах ты, Боже мой! Как же я напишу! Я и слога не знаю.

– Я могу написать черновик, а вы потом перепишите.

– Но какое право я имею называть Федора Георгиевича женихом? Он ведь еще не сделал мне официального предложения.

– Батюшки мои! Как вы наивны, Варенька, До этого ли нам сейчас. Как ваша Черномазая Левушка посылала письма государыне?

– Относила их мадам.

– Это плохо. Нам не нужны лишние свидетели.