Курьер из Стамбула

— Полковник Манштейн лишен был патента полкового. Должен был в Сибирь ехать, в крепость Святой Анны, но ныне в отпуске пребывает, сказывают. У отца своего в Лифляндии. Боле не ведаю. — Отвернулся пехотный, видом показывая, что разговор сей закончен. Поехал и Веселовский, на ходу размышляя: «Вот уж воистину, неисповедимы пути наши, Господи. На все воля Твоя».

19-го сентября трофеи торжественно были внесены в Москву, где пребывала Императрица Елизавета Петровна. По Тверской, через всю Москву, по направлению к Анненгофскому дворцу, где размещался двор царский, шла торжественная процессия. Во главе ее капитан-поручик лейб-гвардии Измайловского полка Панин, с ним пятьдесят гренадер, за ними рота мушкетерская с поручиком Бешенцевым, затем верхом следовал адъютант Ласси — Бестужев, два солдата вели лошадь с литаврами шведскими, остальные шествовали, неся знамена и штандарты захваченные полотнищами вниз, всего 56. Замыкала шествие триумфальное рота мушкетеров с флигель-адъютантом Лестоком.

Ну, а Финляндии теперь можно было вздохнуть полной грудью. Ласси отдал последние распоряжения перед отправлением своим в столицу:

— Генералу Киндерману. Следовать за конными шведскими полками на север, взяв с собой четыре гусарских полка.

— Генералу-майору Брюсу отправляться в Або с одиннадцатью конногренадерскими ротами и драгунским полком, с ними же идти двум сотням казаков донских. Приводить всех тамошних мест управителей, пасторов и прочих к присяге.

— Главное начальство над армией передаю генералу Кейту. Место для нахождения штаба определяю в Або как нынешней столице финляндской провинции.

Остальные войска отправлялись назад, в Россию на зимние квартиры. Кто пешим маршем двинулся, кто водой.

Прибавилось дел у Веселовского. Кейт деятельный занимался обустройством края завоеванного. Опыт благо имелся. После ранения, под Очаковым полученным, назначили Кейта выздоравливающего Малороссией губернаторствовать. Так почти до самой шведской войны и просидел там генерал. А когда уезжал, то жители Глухова, где резиденция малороссийская размещалась, со слезами провожали. Заслужил Кейт любовь и уважение всего края. За справедливость, за заботу, за обращение ласковое, но твердое.

Теперича и Финляндией заниматься пришлось. Адъютанту поручалось следить за тем, как жители к присяге приводятся, как войска содержатся. Присягали Елизавете Петровне и объявленному Высочайше наследнику, племяннику ея, Принцу Гольштинскому Карлу-Петру-Ульриху, в православии Петром Федоровичем нареченному. Пасторы и чиновники, специально назначенные, приводили к присяге всех, несовершеннолетних включая. Вскоре из Петербурга был назначен генерал-аншеф Румянцев для высшего военного начальства. Но пробыл он недолго, да и то Гельсингфорсом ограничился. В Або по-прежнему находился Кейт.

Веселовский беспрерывно разъезжал по Финляндии. Ни одна жалоба обывателя финского не была оставлена генералом Кейтом без внимания, ни один нуждавшийся в защите и помощи отвергнут не был. Каждый раз адъютанта своего посылал, удостовериться хотел лично, что исполнено все в срок и в точности. Страна осталась ведь, по сути, бесхозная. Многие чиновники прежние ушли, страшась русских, в Швецию. Они были замещены частью эстляндскими и лифляндскими чиновниками, частью из местных жителей. С трудом восстанавливался Абосский университет, профессура коего также сбежала в Швецию. А оставлять край без духовенства нельзя было. Тем более, что оба епископа — абосский и боргский, с консисториями, последовали за шведским войском. А помимо этого, имелись дела и более прозаические. Нужно было восстанавливать мосты разрушенные, дома сожженные. Население нуждающееся снабжалось хлебом из магазинов армейских. До всего было дело Кейту. Вместе с ним крутился и адъютант Веселовский.

Современники вспоминали: «Величайшим счастьем для Финляндии было, что главное начальство над находящейся там армией было вверено такому достойному человеку, как генерал Кейт, человеку столько же благородному, великодушному и человеколюбивому, как и храброму».

Войска, под его началом оставленные, ворчали иногда, строгостью Кейта недовольные:

— Строже, чем в отечестве собственном держат.

— Э-эх, дурья башка. — По зубам треснул фельдфебель разговорчивого. — В строгости — то не в холоде да голоде. Зато сыты всегда да в домах теплых обретаемся. А что воли грабить не дают, так нам токмо позволь.

— Верно говоришь, Семен Захарович, — поддержал его ветеран седой, с боярином Апраксиным в местах здешних побывавший. — Людишки финские сколь уж натерпелись. Ужасть. Зато его превосходительство, генерал наш Кейт, ох как люто квартирмейстеров и прочих людишек вороватых гоняет. Посему и нам тепло да сыто, и обыватель не обижен.

Власть военная передавалась постепенно к партикулярной. В декабре внутренним устройством Финляндии прибыл заниматься вновь назначенный губернатор Бальтазар фон Кампенгаузен, в молодости служивший короне шведской, а затем в русскую службу подавшийся.