Курьер. Книга 1 (СИ)

— Такого не бывает, — авторитетно заявил я, легонько чокаясь с ним. — Помнишь, ещё до появления летательных аппаратов человечество в едином порыве твердило, что сие невозможно, грешно и является бесовским умыслом тех, кто продал душу дьяволу. Помнишь формулы и законы, которые убедительно доказывали нам, что невозможно превысить световой барьер и нельзя создать "вечный двигатель"? Типчик там такой шустрый был по имени Альберт Эйнштейн, который, размахивая своей теорией, громогласно заявлял, что это нельзя, то нельзя… И ведь верили, дурни! А что потом? Когда все узнали, что свою ненаглядную теорию относительности он нагло слямзил, вдобавок исковеркал и ещё неправильно понял и выразил, вот тут-то все и зашевелились. Через сколько лет после этого дошли до законов движения фотонов в нуклонном море? Когда сверхсветовой двигатель создали? То-то же… Ага, спасибо! — я принял от официантки поднос с вкусностями и в этот раз сумел-таки ущипнуть её пониже талии, за что сразу был вознаграждён уничтожающим обжигающим взглядом, и довольно улыбнулся — о да, крошка, мне тоже понравилось!

— Так что не бубни насчёт того, что нет ответов на вопросы, — продолжил я, расставляя тарелки и с удовольствием вдыхая аромат почек в соусе.

Грэй сноровисто разделал омлет и грудинку, удивительно изящно и ловко работая ножом и вилкой, которые в его лапищах казались детскими зубочистками и злобной пародией на столовое серебро у муравьёв, после этого осмотрел разгромленного "противника" и, не сдержавшись, торжественно проглотил первый кусочек.

— Плакала моя диета, — промычал он с набитым ртом. — Но здесь есть и свои плюсы: всегда мечтал пожрать за твой счёт… Надо было тебе мне ещё чего-нибудь заказать, подороже и побольше.

— Кушай — не обляпайся, — добродушно пожелал я ему, проглатывая первый кусочек и с мычанием, наслаждением истинного гурмана катая его во рту, покачал головой — сказка! — и торопливо набросился на еду, мысленно твердя себе: не съесть, разохотившись, ещё и тарелку. — Там в меню кстати значится жареная лошадь, могу её тебе заказать — позавтракаешь со вкусом, до обеда хватит…

— Нет, спасибо, — чуть не подавился Грэй. — Мне потом от копыт в пузе будет тяжко. Было как-то раз: наелся я устриц, слопал целый поднос — советовали попробовать, дескать, вкусно очень, ну я и попробовал, потом два дня тяжко было. Сходил к доктору и только там узнал, что их, оказывается, расковыривать надо, перед тем как съесть.

— Да ну — овчинка выделки не стоит, — отмахнулся я. — Ковыряешь их ножом, ковыряешь, себе все пальцы исколешь, изрежешь, а потом награда тебе — пряная сопля невыразительной формы и цвета. Как наш Кузьма любит говорить: КПД слишком мал.

— Интересно, он жене своей это хоть раз говорил? — фыркнул Грэй, изящным движением отправляя в рот кусочек грудинки.

— Ты чего? — я чуть не подавился от такого святотатства. — Она бы тогда о его лысую голову весь фарфор их коллекционный расколошматила. Кстати, — я навострил уши из любопытства, — что это у тебя за диета такая гремучая?

— Андрюха, — Грэй торжественно ткнул в меня невесть откуда взявшейся косточкой, из зубов он её выковырял, что ли? — у тебя есть одна милая привычка пудрить собеседнику мозги пустопорожней болтовнёй, а затем, когда он совершенно раскиснет и освоится с дружеской манерой разговора, задавать интересующий тебя вопрос, бить точно в яблочко и сразу докапываться до сути, пока собеседник мямлит и тупо топчется на месте, пытаясь вспомнить, что он тебе уже успел соврать. Привычка это у тебя очень милая, конечно, да вот только я давно тебя знаю, так что можешь не играть в сыщиков, я тебе и так всё разложу по полочкам, благо раскладывать почти нечего…

Он прожевал, положил приборы на стол, откинулся в кресле, сцепив пальцы на животе, и уставился на меня пронзительным взглядом.

— А ведь ты изменился, — сообщил он вдруг, изрядно меня этим удивив, я уже, признаться честно, настроился на рубрику "Вопросы и ответы". — Сам ищешь ответы на терзающие тебя вопросы, не ждёшь, пока принесут на тарелочке с голубой каёмочкой, не кричишь геройски в защиту человечества и по потолку не бегаешь от нежелания слушать то, что тебе не нравится.

— Люди меняются, — пожал я плечами.

— Люди меняются лишь под воздействием определённых факторов: внутренних или внешних, — твёрдо и жёстко ответил он. — Человек есть система инертная, без воздействия какой-либо силы, неважно исходит она извне или он испытывает внутренний порыв, но факт остаётся фактом: без влияния факторов человек НЕ меняется, другое дело, что создать подобное условие невозможно, оно идеализированное. Мне просто интересно: какая же совокупность факторов повлияла на тебя настолько сильно, что ты забыл собственные героические вопли в защиту человечества, Капитошкина и послал подальше устаревшие моральные принципы.

— Они не устаревшие, — твёрдо произнес я.