курьер.ru

Наступила тишина, прерываемая лишь плеском волн. Через некоторое время по мокрой резине шлепнула чья-то рука:

—  Такси свободен?

—  Давай сюда! А Крыса где? — Чен помог Костасу забраться в лодку.

—  Кого это вы зовете Крысой? — спросил тот, стряхивая воду с волос. — Эту очаровательную девушку, пропавшую в бурных волнах?

—  Ты серьезно?! — в один голос вскрикнули Шинкарев с Ченом.

—  Твою мать, я тебя самого сейчас утоплю! — В волнах показался темный силуэт головы и рук, быстро приближаясь. Патриция влезла на плот, стянула с себя мокрое белье, забросив его на резиновый полог.

— Пусть сохнет.

— Ну как? — спросил Чен.

— Formidable! (Круто! (фр.)) — В ее голосе чувствовалось удовольствие от пережитого приключения.

Совершенно голая, она пробралась на нос лодки, к Андрею, и прижалась к нему.

—  Погрей меня, пожалуйста!

—  Вот картина, достойная моего родного Кипра, — прокомментировал Костас, глядя на парочку. — Одиссей и Пенелопа в одном, э-э-э...

—  Флаконе, — подсказал Чен.

—  Точно!

Киприот посмотрел на пятна горящей солярки, которые качались на темных волнах.

— La derniere valse. Au ceair de la lune (Последний вальс. Озаренный луной (фр.)), —

задумчиво произнес он. — He знаю, как звали эту шаланду, но я назвал бы ее «Титаником». А кстати, как ее звали?

—  «Виагра», — гордо сообщила Крыса. — Это я придумала.

—  Не сомневаюсь, — галантно улыбнулся Костас. — Что ж, светлая память тебе, «Виагра»! Кстати, Андреас, вы знаете, что у нашей фирмы есть собственная яхта? Не знаете? Порт приписки — Лимассол, название — «Афродита». Живы будем, поплаваем!

Порывшись в своем пакете, он достал початую бутылку виски:

—  Придется из горлышка. Ну что, семь футов под килем! Или сколько там положено?

Бутылка пошла по кругу. Виски обожгло горло, тело стало приятно согреваться. Надев спортивный костюм на голое тело, Патриция спросила Чена:

—  А теперь что?

—  Гребем к берегу. Если успеем дойти в темноте, есть шанс выжить.

—  А я думала, мы уже выжили.

—  Нет еще. Эндрю, брось Крысу...

—  Только не за борт! — предостерегающе добавил Костас.

—  ...и садись на весла. Греби изо всех сил, устанешь — сменим. Работаем по очереди, в максимальном темпе.

—  А вы, Пэт, — снова вступил киприот, — можете обнажить бюст и развернуться бюстом по курсу, изобразив носовую фигуру нашего фрегата. А еще лучше, повернитесь в мою сторону.

— Нет уж! Я спать буду, — заявила Крыса и свернулась калачиком, укрывшись пиджаком Андрея.

Поймав ритм волн, Шинкарев греб в сторону невидимого берега. Грести было неудобно — широкий плот низко сидел в воде, весла были короткие, узкие, без жестких уключин. Некоторое время спустя Шинкарева сменил Чен, а его — Костас. Все выкладывались по полной, раздевшись до пояса и периодически ополаскивая тела забортной водой. В темноте в паре кабельтовых справа по борту прошел черный силуэт скалистого острова, понизу опоясанного белой полосой прибоя.

—  Ху-Коу (Пасть Тигра (кит.)), — показал Чен. — Берег недалеко. Но светает быстро, вот что плохо!

—  А на острове отсидеться нельзя? — спросил Костас, работая веслами.

—  Нет, утром его обыщут. А потом, нельзя терять времени — прямо с утра мы с тобой уходим. Посмотрим, что и как. Устал?

—  Ничего, — пропыхтел киприот.

—  Пусть на весла сядет Эндрю и гребет до самого берега. Нам с тобой надо поспать, хоть немного.

—  Avec plaisir (С удовольствием (фр.)), — с явным облегчением откликнулся Костас. — Прошу вас, Андреас. Уступаю честь взяться за весла. Гребля — благородное занятие, спорт настоящих джентльменов!

Merci beacoup (Большое спасибо (фр.)), — в тон ему откликнулся Шинкарев. — Куда грести?

—  Пока прямо, — указал Чен. — На подходе к берегу разбуди — скажу, что делать.

Костас и Чен тренированно заснули — в течение минуты. Патриция тоже задремала, Шинкарев мерно работал веслами. В темном молчаливом море ходили медленные, плавные волны — мертвая зыбь. Под ритмичный плеск в голове проплывали картины из прошлого — там тоже было темно, тоже ходили волны.

...Осенью третьего курса Андрей подрабатывал газосварщиком на одном из красноярских заводов. Домой возвращался на пригородной электричке, которая битый час тащилась мимо заводов, складов, глухих бетонных заборов. В глубине закопченных окон мелькали огни, в воздухе плыли полосы цветного дыма, едкой вонью наполняя вагон. В конце пути поезд с лязгом втягивался в пролеты длинного, почти двухкилометрового моста через Енисей.