Курьер запаздывает

— На всякий случай заполните эти бумаги и побеспокойтесь о финансовом поручительстве вашего посольства… Не понимаю, почему вы не хотите действовать через свой консульский отдел?

— Сколько времени это займет?

— Месяца два, я полагаю.

— Вот видите! Потому я и рискнул прийти непосредственно к вам.

— Боюсь, что все-таки напрасно, господин Багрянов. Хотя я и попробую что-нибудь для вас сделать… Для начала запаситесь официальным подтверждением вашей кредитоспособности. Это многое упростит.

— У меня есть чековая книжка.

— Этого недостаточно… Весьма сожалею.

Можно было уходить, но я решил проявить непонятливость.

— Чем плоха чековая книжка?

— Деньги нетрудно одолжить на короткий срок, внести в банк и, по миновании надобности, закрыть счет. Не обижайтесь, господин Багрянов. Вы сами вынудили меня к ненужной прямоте. Если б вы только догадывались, сколько людей стремится укрыться в Швейцарии от войны! И каждый готов предъявить чековую книжку, а когда приезжает, оказывается, что республика вынуждена кормить его и одевать.

— Не забывайте, я еду транзитом.

— Из каждой сотни транзитных гостей пятьдесят пытаются остаться в Швейцарии, и один бог ведает, каких хлопот стоит Политическому департаменту уговорить их следовать дальше. Вы не поверите, но многих приходится отправлять до границы под конвоем…

Итак, все осложнилось. В германском посольстве ни болгарский паспорт, ни письмо министерства экономики не произвели впечатления. Третий секретарь был вежлив, и только. Он решительно отказался помочи мне добраться морем до любого из французских портов, чтобы оттуда ехать в империю.

— Германские суда используются для войск, и распоряжаются ими военные власти. Советую сноситься с ними не самому, а через посредство болгарских официальных лиц.

Стена. Но есть же где-то дверь?

Я, конечно, могу явиться в болгарское посольство, заполнить ворох анкет и настроиться на ожидание. Но что из этого выйдет — вот вопрос. Политический отдел, как водится, затребует из Болгарии свидетельство о благонадежности. Ограничься сыскной интерес одним софийским периодом, я бы спал спокойно и, подобно прочим туристам, бегал бы по Риму, скупая поддельные сестерции и сомнительную чеканку Бенвенуто Челлини, но где гарантия, что почта рано или поздно не донесет казенную бумагу с орлом до села Бредово, означенного в моем паспорте в качестве места рождения? И как будет реагировать директория полиции на ответ, что я, Слави Николов Багрянов, в данный момент благополучно нахожусь в означенном селе, занятый своим полем с пшеницей и тютюном?

В Софии триста левов помогли мне избежать раздвоения личности. Кваргальный надзиратель был любезен и не утруждал себя посылкой запросов. Мы скрепили отношения ракией и “Плиской”, поданными Марией в мой кабинет, а белый конверт с банкнотами довершил дело. Свидетельство было составлено и тем же вечером заверено гербовой печатью и автографом господина директора полиции.

Я расцеловал Марию в обе щеки и поспешил на экспресс, оставив свое второе “я” пребывать в заботах об урожае. Две тысячи левов — в обмен на паспорт — здорово помогли ему зимой выпутаться из затруднений. Я, в свою очередь, тоже был доволен: иначе как бы мне удалось стать главой такой славной фирмы, как “Трапезонд”, проданной прежним владельцем со всеми потрохами с торгов и за сущий бесценок?

“Трапезонд” был моей удачей. Вместе с подержанной мебелью и общественным положением я получил уборщицу Марию, возведенную мною в ранг домоправительницы. Преклонный возраст и сварливый нрав не мешали Марии заботиться о моих рубашках и готовить крепкий кофе. Большего я и не требовал.

Мне и сейчас не многое надо. Я неприхотлив. От судьбы я прошу самую малость: помочь мне найти в стене крохотную дверку, можно — щель, скользнув в которую, одно из “я” Слави Николова Багрянова сумело бы доехать до Берлина. Готов поручиться чем угодно, что Слави Багрянов ни на один лишний час не задержится на территории Швейцарии и даже глазом не поведет в сторону Давоса и Сен-Морица. Что же касается вопроса о средствах, то господин чиновник зря сомневался: они у Слави есть. И вполне достаточно.

…Теперь я опять возвратился в Милан. Круг замкнулся.

Поскольку рассчитывать на легальные способы перехода границы не приходится, остается одно: выдать вебе транзитную швейцарскую визу самому. Для этого надо знать, какая она из себя, чем выполнена — штемпельной краской или специальными чернилами, какими защитными атрибутами снабжена, кем подписана, отмечается ли в полиции и так далее, и тому подобное. Остальное несложно.

Труднее заполучить паспорт синьоры Дины Ферраччи виконтессы делля Абруццо в свое распоряжение как минимум на два — три часа. И все же я должен попытаться это сделать, ибо в нем эта виза есть. Еще в вагоне я ухитрился заглянуть в Динин документ и обнаружил там оригинальные штампы и подписи, годные для изготовления прелестной копии…