Курьезы холодной войны. Записки дипломата

Переговоры, на которые я приехал, уже значительное время находились в тупике и, ввиду неизменности принципиальных позиций двух сторон, вынуждены были прерываться после каждого очередного возобновления для дальнейшего поиска возможных подвижек. Встречи участников проходили в Западном Берлине в здании формально совместного командования союзников, ответственного за весь Берлин. Наши западные партнёры на переговорах были представлены их послами в ФРГ, которые приезжали на заседания из Бонна. Несмотря на то что дела на переговорах никуда не продвигались, они проходили в основном во вполне дружественной и расслабленной атмосфере, без резкой риторики холодной войны, столь типичной тогда для встреч представителей Востока и Запада на различных международных форумах. В этом же духе руководители делегаций поочерёдно принимали своих коллег на регулярные обеды или ужины, а в случае щедрого П.А. Абрасимова — и на специальные для них концерты в нашем посольстве с участием гастролировавших в ГДР советских исполнителей.

Надо сказать, что наш посол в целом ряде отношений выгодно отличался от многих других советских послов, особенно не от карьерных дипломатов, а таких же, как он, назначенных на посты по партийной линии. Во-первых, он был всегда аккуратно и даже элегантно одет. Отличался он, несмотря на годы, и тем, что следил за своей внешностью, будучи спортивно подтянут, всегда хорошо выбрит и пострижен. Кроме того, он обладал хорошими манерами и чувством юмора. Ему было также свойственно интересоваться проблемами, которые беспокоили его сотрудников, и по возможности им помогать. Когда, например, ему стало известно не от меня, что моему тогда серьезно больному тестю требовалось западногерманское лекарство, он при первой же встрече со мной сказал, чтобы я получил у бухгалтера представительства, которому он уже дал соответствующее распоряжение, в обмен на марки ГДР небольшую требовавшуюся на это сумму в марках ФРГ, и дал мне посольскую машину съездить за покупкой в Западный Берлин.

Мой первый день на переговорах прошёл успешно. Я тогда же познакомился с моими западными коллегами, среди которых был князь Андроников. Он был сыном того давно обедневшего князя Андроникова, который в предреволюционные годы в Петрограде получил прозвище «князь-побирушка», за то, что он, находясь, видимо, в очень трудном материальном положении, ходил по знакомым богатым аристократам, выклянчивая у них подачки на жизнь. Берлинский Андроников являлся респектабельным сотрудником МИДа Франции и кавалером ордена Почётного легиона, полученного за заслуги в ходе Второй мировой войны.

Американская делегация тоже не обошлась без участия в ней русского сотрудника Государственного департамента. Им оказался Александр Акаловский, который уже работал до этого в посольстве США в Москве, где он, как оказалось, неоднократно бывал в гостях в нашем доме у подруги моей жены актрисы и львицы московских артистических кругов Марины Фигнер. Акаловский впоследствии стал одним из ведущих представителей США по вопросам разоружения в комитетах и комиссиях ООН в Нью-Йорке. Кроме него среди американских специалистов в переговорах принимал участие ведущий германист Госдепартамента Джеймс Сатгерлин, который в начале 80-х годов начал свою карьеру в ООН в качестве советника и речеписца её тогдашнего генерального секретаря Переса де Куэльяра. В те годы мы с Джеймсом очень тесно сотрудничали по работе в Секретариате, совместно создавали академическую группу по проблематике ООН при Йельском университете, организовывали научные конференции и встречи в разных странах и участвовали в их работе. Встречались мы с ним и в нерабочих условиях, в том числе бывая друг у друга в гостях.

С интервалами в несколько дней на этом раунде состоялось ещё три официальных заседания, после чего был объявлен ставший ритуальным перерыв на две недели. Через несколько дней после моего возвращения из Берлина мой шеф сообщил мне, что на следующий раунд снова придётся ехать мне, поскольку Абрасимов, приезжавший с коротким визитом в Москву, конкретно попросил прислать меня в Берлин снова. Абрасимов, будучи в те годы членом ЦК и лично близким к Брежневу человеком, имел в нашей системе большое влияние. Его деловые пожелания в нашем министерстве получали зелёный свет, и Пастоев советовал мне пока не пытаться уклоняться от поездки.

Исходя из этого, при сборах к следующему раунду я решил ехать в Берлин поездом, чтобы использовать время в длинной дороге для работы над диссертацией. Такие поездки, как оказалось, мне пришлось совершать на протяжении последующих шести месяцев. Причём в обратную сторону из Берлина по распоряжению посла мне предоставлялось отдельное купе, в которое удобно помещались коробки для передачи в ЦК. По прибытии в Москву ко мне в купе приходили два назначенных для этой цели человека и забирали приехавшие со мной коробки. Я никогда не знал, что в них находилось, но при проезде через нашу границу меня никогда никто не спрашивал об их содержимом или о том, что я вёз в своём чемодане.