Курьезы холодной войны. Записки дипломата

В соответствии с распределением заданий на этот новый день я должен был вернуться на Старую площадь к 8 утра, чтобы считать напечатанные за ночь материалы переговоров, внести в них необходимые поправки и затем отнести чистые документы Л.И. Брежневу для прочтения. Сегодня ему это было особенно важно по двум причинам: во-первых, потому что он не принимал участия в переговорах в предшествующий день, поскольку должен был быть на свадьбе своей внучки, и сейчас, хотя ему и был сделан устный брифинг, ему следовало более внимательно войти в подробности пропущенного им раунда, чтобы предметно участвовать в предстоявшей этим же утром новой встрече с американцами; во-вторых, этим же утром до возобновления очередною раунда он должен был провести чрезвычайное заседание Политбюро (обычно оно проходило по четвергам) для оценки прогресса переговоров и утверждения проектов заключительных документов. Ввиду этого я получил инструкции действовать как можно быстрее и после завершения работы немедленно доставить документы в кабинет Брежнева в этом же здании.

Как только проверка материалов была закончена, я сразу же направился для передачи их в специальном досье генеральному секретарю. Длинный коридор этажа, где располагался его кабинет, был как-то неуютно безлюден. Когда я уже подходил к высоким двойным дверям этого помещения, передо мной вдруг возникла длинная человеческая тень. Оглянувшись назад, я увидел знакомое лицо одного из офицеров безопасности, который бесшумно сопровождал меня сзади. Мы пожелали друг другу доброго утра, и он тихим голосом предложил мне входить. Я остановился перед массивными дверями и постучал… Нужно сказать, что я раньше уже бывал в кабинете Брежнева в Кремле и в его личных конференц-залах как там, так и в здании ЦК, где он вёл переговоры, но в его рабочий кабинет на этом этаже я входил впервые.

На мой стук ответило сразу несколько мужских голосов, которые все на разных тонах сказали «войдите». Я открыл дверь и чуть не остолбенел от возникшей перед моими глазами сцены, которую я совершенно не ожидал увидеть в этом месте: в очень просторной прямоугольной комнате, которая скорее выглядела как пустой зал приёмов без столов, стульев или какой-либо другой мебели, стояла относительно небольшая группа из 12–15 мужчин, вытянутых неровной линией вдоль оконной стены в непринужденных позах. Они располагались почти по центру этой стены и о чём-то разговаривали между собой. Ещё до того как я мог взглянуть на отдельные лица находившихся там людей, я подумал, что, видимо, ошибся комнатой, и на мгновение был в нерешительности: выйти оттуда или спросить, то ли это место, куда мне нужно было войти. Вспомнив, что офицер безопасности перед дверью предложил мне сюда войти (а уж он-то точно всё знал), я почувствовал себя более уверенно и решил входить.

Закрыв за собой дверь, я поднял глаза, чтобы более внимательно рассмотреть стоявших прямо передо мной людей. То, что я увидел, оказалось такой сильной неожиданностью, что, учитывая только что пережитое удивление при входе в это помещение, я чуть было не потерял дар речи. Находившиеся здесь люди, судя по выражению их лиц, совершенно определённо были тоже немало удивлены и заинтригованы, если не поражены, появлением перед ними в этом зале, в самые святая святых советской власти, совершенно незнакомого для них субъекта. Они неожиданно прекратили разговаривать друг с другом, направив все пятнадцать пар своих неверящих глаз на представшую перед ними загадку. Теперь, когда я начал рассматривать каждое из их лиц индивидуально, хотя всё это происходило очень быстро, моё уже и без того невероятное удивление продолжало расти с каждым рассмотренным мной новым лицом. Мне было знакомо каждое из них.

Ещё бы! Их громадные портреты висели по всей территории самой большой страны мира, глядя на 250 миллионов её граждан на улицах и площадях, со стен учреждений, заводов, фабрик, цехов и в других общественных местах. Они были знакомы всем жителям Советского Союза. Порядок их расположения менялся время от времени согласно важности их положения в структуре власти, что определялось соответственно их повышениями или понижениями в игре партийной фортуны. Замены или дополнения в этой галерее портретов происходили относительно редко, что содействовало их узнаваемости. О них почти ежедневно сообщали все советские средства массовой информации. Всё это сделало их постоянной и неотъемлемой частью общественной жизни СССР. Они были воплощением верховной власти страны. Сейчас они один за другим оживали прямо перед моими удивлёнными тазами. Они были ПОЛИТБЮРО…