Курган

Фигура, бесспорно, принадлежала человеческому существу, и я сразу же догадался, что передо мной «дневной» призрак. Неудивительно, что все наблюдавшие принимали его за индейца: темные волосы, сзади заплетенные в косу, причудливо оттеняли орлиный нос и скулы на бронзовом от загара, покрытом шрамами лице. Лишь опытный этнограф мог бы определить, что это не загадочный представитель какого-то затерянного индейского племени, а существо совершенно иной расы и культуры. Современные индейцы принадлежат к брахицефальному, или круглоголовому, типу, и до сих пор на всем североамериканском континенте не обнаружено останков долихоцефальных, или удлиненных, черепов, за исключением, быть может, местности возле селения Пуэбло, где возраст культурного слоя превосходит два с половиной тысячелетия. Однако у стража кургана голова имела столь явно выраженный овал, что не заметить этого я не мог даже со столь значительного расстояния. Узор и вид одежды не совпадал ни с одним из образцов, известных в ремеслах юго-западных индейцев. На груди и плечах поблескивали металлические пряжки или пластины; сбоку висел короткий меч в кожаных ножнах — все предметы были поразительно чужеродной формы.

Несколько минут я наблюдал в бинокль, как он расхаживает взад и вперед по вершине, стараясь запомнить его походку и необычную посадку головы. Странно, у меня сложилось впечатление, что этот человек, кем бы он ни был, не был потомком дикарей. Его наружность представляла собой продукт цивилизации, хотя какой именно, я мог только догадываться. Наконец он скрылся за дальним краем плато, словно спустившись по противоположному, склону. Я опустил бинокль со смешанными чувствами.

В ответ на вопросительный взгляд Комптона я только пожал плечами.

— Разглядели-таки? — он натянуто улыбнулся. — Сколько себя помню, этот молодец каждый божий день околачивается на вершине.

Полдень застал меня в индийской резервации за беседой с Серым Орлом, который, по чудесному совпадению, все еще был жив, хотя его возраст, по самым скромным расчетам, приближался к полутора столетиям. Суровый вождь обладал всеми чертами, присущими его сану, — бесстрашный, величественный. В свое время ему приходилось вести переговоры с беглыми преступниками, равно как и с бродячими торговцами, затянутыми в оленью кожу и отлично вооруженными; он разговаривал с французскими офицерами, одетыми в защитного цвета бриджи, и с офицерами конфедерации в строгих треуголках. Я был польщен, обнаружив, что, несмотря на мою столь отличную наружность, он все же проникся ко мне симпатией. Его расположение, впрочем, немедленно превратилось в помеху, как только он узнал о цели моего визита; он всячески убеждал меня отказаться от раскопок холма.

— Не нужно тревожить курган. Недоброе дело. Кто копал, никто не вернулся. Не нужно копать, ничего не будет. Мои предки, мои сыновья видят, как он ходит.

Женщина без головы ходит там по ночам. Их воины вышли из заката солнца и большой реки; они пришли раньше, чем бледнолицые; раньше, чем родился Серый Орел. Гораздо раньше. Никто из нас не приближается к холмам и пещерам в каньонах. Когда-то Древние не скрывались, селились рядом, строили города. Они принесли с собой много золота. Потом пришла Большая Вода. Все изменилось. Они спрятались под землей, замуровали выходы. Они не умерли, не состарились, как Серый Орел, лицо которого избороздили каньоны, а голову побелило снегом. Они все такие же — словно воздух. Полулюди-полутуман. Видеть их плохо. Иногда по ночам их призраки выходят на поверхность верхом на рогатых животных и сражаются там, где когда-то были сражения. Не подходи к ним, их вид не приносит удачи. Не нужно тревожить их.

Это было все, чего я добился от старого вождя. Остальные обитатели резервации просто молчали, не отвечая на мои расспросы. Но если меня волновало будущее путешествие к кургану, то Серый Орел, казалось, приходил в трепет при мысли, что я вторгнусь в запретное место. После церемониального прощания, когда я собирался покинуть резервацию, он задержал меня и снова пытался убедить отказаться от раскопок. Увидев, что это невозможно, он извлек из кожаной сумки, которую носил на поясе, какой-то предмет и протянул мне. Это оказался затертый, но не утративший рельефа металлический диск примерно двух дюймов в диаметре, с непонятными изображениями и отверстиями, подвешенный на грубом сыромятном шнурке.

— Ты не откажешься от того, что задумал, однако Серый Орел желает добра тебе! Этот талисман я получил еще от отца, а он — от деда, и тот говорил, что когда-то им владел сам Тирава, Отец Людей. Отец предупреждал меня: "Никогда не приближайся к Древним, обходи низкие холмы и каньоны с пещерами. Если они застигнут тебя, покажи им талисман. Они знают, потому что сами ковали его много лун назад. Они увидят и не тронут тебя. Но нельзя прочесть их мысли. Они очень свирепые и злые. Встреча с ними не принесет добра".