Курганник

Туманная дымка легла на склоны кургана Рытого, постепенно опускаясь в балку, закрывая собой проход в усыпальницу.

— Па́ра, — сказала Дарсата. — Данно́ста назад.

— Спасибо тебе за Лизу, осарта Дарсата. — Макар прижал правую ладонь к груди, поклонился.

— Дана… — Жрица не успела договорить.

Вскрикнула Лиза. Зотов развернулся, вытаскивая ятаган.

— Амага!

— Амаканга!

— Стоять, курганник! — Знакомый голос был приглушен маской — личиной горгоны Медузы, принадлежавшей некогда сарматской царице. В руках кинжал — лезвие у горла Елизаветы.

— Черт, — прошипел Зотов. — Люба, не дури.

— Пошел ты… — Незнакомое слово слетело с губ.

— Амаканга! Сестра! — Дарсата шагнула вперед. Она узнала кинжал в руках царицы — достаточно крошечного пореза.

— Стой на месте, сестра! — на сарматском.

— Отпусти девушку, Амаканга. Уйдем домой.

— Уйдем, несомненно. Но сначала этот раб ответит за свое высокомерие.

— Чем он оскорбил тебя?

— Он отверг меня, Дарсата. Что может быть более оскорбительным для царицы сарматов? Ты знаешь, я убила не одного врага, и их скальпы украшали мое седло. И я воспользовалась правом выбора. Выбор пал на этого недостойного.

— Амаканга, но твой муж — Мадсак. Вспомни: я сама давала вам брачную чашу.

Люба смолкла. Макар ни слова не понял из разговора. Он видел, что слова осарты смутили дух, живущий в девушке сейчас. Кинжал у Лизиного горла чуть опустился.

— Послушай меня, Люба. — Он стал на колено и положил ятаган на землю. — Пожалуйста, послушай. Отпусти Лизу, я тебя умоляю. Отпусти, и можешь меня прикончить, если уж тебе невмоготу.

Она засмеялась.

— Видишь, Зотов, как ты слаб. — В голосе зазвучало презрение. — Стоит придавить твою проститутку, и ты готов лизать мне ноги. Я ненавижу и презираю тебя, курган-ник. Да и какой ты курганник! Курганник — гордая вольная птица, а ты — побитая шавка, вор-конокрад.

— Кто угодно, только отпусти Лизу, — согласился он, опуская повинную голову, чтобы она решила, что он раскаивается. Он опустил голову, пряча от Любы гнев, разгорающийся в душе, ярость, готовую вырваться наружу мгновенным броском на противника. Любовь не успела бы полоснуть по горлу сестры — левая рука курганника коснулась рукояти ножа, висящего на поясе. Двоедушница прикрылась сестрой, но ее правое плечо открыто, и этого достаточно…

* * *

— За что?! — Макар схватился за левую руку, морщась от боли.

Даже слезу пустил от обиды.

— Халтура, — рассерженно ответил дед Федор. — Подбери нюни!

— Левой у меня не получается…

— Вранье! — Старый Федор отобрал нож и всадил его в бревно почти без замаха. — Видал?

— У меня не получается, — упрямился внук, потирая ушибленное место.

Старик огорченно вздохнул. Уже час они тренируются, и дела у Макара идут из рук вон плохо. Возраст. Вбил себе в голову, что все уже умеет, понял, что талантлив в рукопашке, и теперь ломается, как сдобный пряник.

Дед Федор ничего не сказал. Тяжело оперевшись на палку, пошел к дому. Так он ходит, когда сильно расстраивается.

Макар почувствовал вину, но извиняться не собирался. Он подошел к бревну, желая вытащить нож. Не вышло. Повалил бревно наземь и минут пять пыхтел, пытаясь извлечь клинок из дерева.

В тот день он тренировался до вечера, упорно приучая левую руку к броску…

— Отпусти ее! — заорал курганник, ударяя кулаком о землю. — Отпусти!

Сарматская речь вновь зазвучала из уст Любы. Амага-Амаканга наслаждалась унижением врага, его постыдным коленопреклонением, его бессильным гневом. Два духа смешались в одном теле, не понимая сотворенного ими.

— Ну что, козел?! — кричала Люба, надрывая связки. — Теперь будешь ходить на кладбище, дрочить на могилку милой Лизоньки!

Зотов поднял голову, оскалился волком. Его вторая натура тоже дала о себе знать. Он все же вытащил нож, сделал шаг с низкого старта. Люба испугалась — глаза Макара горели желтым светом.

Перед Амакангой поднялся яростный противник. Ей ли бояться? Кинжал просвистел в воздухе. Волчья суть курган-ника опередила бросок. Оскалившись, Зотов легко уклонился и даже не заметил, как чужой клинок оставил след на ребрах слева.

— Макар! — Лиза рванулась испуганной птицей.

— Стой! Не отпущу! — Люба вцепилась в ее горло.

Девушка захрипела, широко раскрыв рот.

— Давай же! На равных! — закричал курганник, выставляя перед собой нож с узорным булатным клинком.

Амага выкрикнула что-то по-сарматски, отталкивая от себя Лизу, шагнула навстречу.

Люба была в футболке и джинсах, на армейском поясе, видимо позаимствованном у отца, висели ножны с коротким скифским акинаком…

…Любовь удивилась, когда под крохкой материей нашла позеленевшую, потемневшую маску. Зотов рассчитывал вернуться следующей ночью, раз не осмотрел все стеллажи подвала. Люба закусила губку от предвкушения мести: вот будет разочарование для кузнеца, если он не найдет всего этого!